Я люблю бейсбол.
Но большинство книг о бейсболистах я нахожу очень скучными. Мне кажется, что существует какой-то стандартный шаблон, по которому их пишут. Шаблон, который указывает, о чем и как тебе говорить.
Забудьте про это. Я — Кит Эрнандес. Я хочу написать эту книгу по-своему.
Когда я был ребенком, мой папа работал пожарным. Бывало, он возвращался домой со своей 24-часовой смены и приносил свежий кислый хлеб “Сан-Франциско” из местной пекарни. Если нам везло, он останавливался еще и около испанского рынка и покупал там колбаски чоризо. Хлеб оставался еще теплым, как из печки, и мама намазывала на него масло или варенье, и угощала меня и моего младшего брата. Мягкий внутри, с корочкой, заставляющей работать зубы столько, сколько нужно. Это было чудесно. Я хочу написать эту книгу примерно в таком же стиле. Таким образом, что вы, читая эту книгу взахлёб, будете говорить: «Кит, это очень круто! Еще пожалуйста!»
Так что всё должно быть просто и прямолинейно. Я хочу, чтобы вы ощутили спонтанность, которую чувствую я, когда высказываюсь.
У меня есть определенные периоды в жизни, на которых я хочу сконцентрироваться более детально. (В комментаторской кабинке я понимаю, что когда пытаешься говорить обо всем подряд, то в итоге говоришь ни о чём. Люди просто выключат звук, а даже если нет, многого они не узнают). Я хочу рассказать о своем развитии как бейсболиста и о том, как это привело меня в Высшую Лигу. Я хочу поговорить о том, как получил уверенность, необходимую для достижения успеха в Высшей Лиге, несмотря на изнурительный путь. И, наконец, я хочу поговорить о том, как мое развитие в профессиональной карьере влияет на то, как я вижу игру сегодня из комментаторской кабины.
Моя долгая бейсбольная жизнь подарила мне массу интересных историй. И я люблю делиться ими.
Например, как-то однажды вечером, я и мои хорошие друзья Пол и Шанталь*1Вейнхолд сидели за столиком в ресторане “Harvest on Fort Pond”, что в Монтоке, Нью-Йорк. Ресторан был битком набит людьми, которые наслаждались уютной атмосферой и отличной едой, а я принес из своего винного погреба пару бутылочек. Мы были очень счастливы, а разговор шел легко и весело. С Полом и Шанталь всегда так, я знаю эту супружескую пару еще с тех времен, как играл в “Метс”.
*1 — Я встретил Пола (его прозвали “Мэр” потому, что он мог заговорить с кем угодно) в старом “Vertical Club”, который находился на 60-й улице между Первой и Второй авеню, сразу за мостом на 59-й улице.
Где-то в середине беседы мы начали обсуждать бейсбол, а именно команду “Нью-Йорк Метс” того года. Пол, психолог, считавший ментальные аспекты игры увлекательными, спрашивал о стартовом питчере “Метс”, который подобно огнемету “сжигал” отбивающих, но редкие выжившие бейсраннеры доставляли ему проблемы: он никак не мог удержать их на базах. За пару дней до этого соперники совершили пять краж базы.
“Он годами бросал одним и тем же способом, — сказал Пол, имея в виду сами броски питчера в дом. — А теперь люди ждут, что он сможет измениться? Он сможет?”.
“Почему нет? — сказал я, — Док Гуден сделал это в начале своей карьеры в Высшей Лиге. У него была такая же проблема”.
“Но насколько сложны изменения такого характера?. В конце концов, разве бейсболисты не заложники привычек, как и все мы?” — спросила Шанталь.
Я сказал, что это займет время, и некоторые игроки действительно застревают в своем развитии из-за того, что соперники находят их слабости.
“Это больше связано с ментальной стойкостью, чем с самими изменениями, — сказал я, а затем рассказал, как Нолан Райан расхаживал около горки между подачами, как актер Джон Уэйн в фильмах про Дикий Запад, готовый к перестрелке на городской площади. — Ты чувствуешь, что если Нолану нужно, то он бросит мяч другой рукой и всегда найдет способ вывести игроков в аут. Этому парню из “Метс” надо добиться такого же настроя: “Это моя горка, и я сделаю всё для её защиты”. Теперь ему лишь осталось сократить время на подачи, не жертвуя своим выдающимся арсеналом. Всё просто”.
Затем я вспомнил историю, которую мне рассказали несколькими годами раньше. Для меня это объясняет тот самый территориальный настрой, который необходим питчеру для успеха. Питчер воспринимает горку, как свою землю, свой форт, место, где он будет находиться и воевать вечно.
“Я когда-нибудь Вам рассказывал, что сказал мне Дон Саттон? О том, что он делал, когда Томми Ласорда пытался вмешаться в его предыгровой распорядок дня”, — спросил я, слегка поднимая свои солнцезащитные очки. Пол и Шанталь отрицательно покачали головами, и я видел, что они хотят от меня продолжения. Всё же, это Томми Ласорда и Дон Саттон, два члена Зала Славы, так что заинтересовать их было не сложно.
“Доджерс” проводили серию в Питтсбурге и проиграли первую игру. Томми Ласорда, тогдашний менеджер “Доджерс”, слетел с катушек, потому что “Пираты” украли за игру где-то около пяти баз. Это был 1979 или 1980 год*2, третий или четвертый год Ласорды у руля “Доджерс”. Итак, Ласорда, любивший поругаться, после окончания игры зашел в раздевалку и начал орать на питчеров своей команды. На всех без разбора. Он кричал: “Вы сукины дети” и “Вы жопошники”, а потом сказал, что перед стартом следующей игры все пойдут на дополнительную тренировку, наигрывать удержание раннеров на базах.
*2 — Примечание от First Base. Это было 6 мая 1980 года.
Дон Саттон, ветеран, проводивший отличный сезон, поднял руку и сказал: “Эй, я завтра выхожу на горку. Меня вы тоже хотите видеть на тренировке?”.
“Ты чертовски прав!” — проорал Ласорда.
“Окей, буду на месте в три”, — сказал Дон.
На следующий день Саттон и весь питчерский цех были на месте. Была середина дня, все это происходило на искусственном газоне, так что по ощущениям было под 40 градусов по Цельсию. Ласорда держал всех на жаре около сорока минут, работая над удержанием раннеров на базах.
Игра началась, Саттон занял место на горке внизу первого иннинга. Омар Морено, скоростной центральный филдер c умелым навыком кражи баз начинал линейку отбивания “Пиратов”, и Саттон сразу же позволил ему выбить сингл. Нарочно.
“Я просто бросил “тренировочный” фастбол прямо по центру страйковой зоны”, — поделился со мной Саттон позже. Саттон обладал отличным контролем всех своих пяти видов великолепных подач: за 64 эт-бэта в карьере против Саттона мне удалось заработать уок дважды. По статистике я получал уок один раз за 32 выхода на биту против Дона, когда в среднем по карьере я получал один уок за шесть выходов. Так что если Дон Саттон хотел подарить вам подачу, по которой можно попасть, то он мог это сделать очень легко. Но вот в чем вопрос: зачем?
Морено был на первой базе у Саттона — точно та ситуация, над которой Ласорда заставил его и других питчеров работать перед игрой — и Саттон, посмотрев сигнал от кэтчера, встал в стойку и сделал “бок”. Специально!
“Больше Ласорда меня не трогал”, — сказал тогда Саттон.
Несмотря на то, что Пол и Шанталь не играли в бейсбол, они прекрасно понимали психологическую составляющую этой истории. Саттон говорил: “Окей, босс, это мой день, когда я выхожу бросать, и эта горка моя. У меня все под контролем! Не смей снова этому мешать”. Питчер, у которого есть такие “шары”, может позволить себе запустить раннера на вторую базу, просто чтобы донести посыл тренеру. И он же имеет силу воли и хватку, достаточные для того, чтобы продолжать выигрывать матчи. Он обязательно сделает поправки в своей игре*3.
*3 — Это также демонстрирует определенное упорство и упрямство, которые так необходимы спортсмену. Но я бы не рекомендовал использовать этот подход, если вы — слабохарактерный, проблемный или же стремящийся к успеху молодой игрок. Мы говорим о будущем члене Зала Славы и победителе более чем 300 матчей в расцвете своей карьеры.
“Теперь”, — сказал я Полу и Шанталь, — у всех сильных игроков Высшей Лиги, неважно, питчеров или хиттеров, есть эта пробивная сила. У Саттона, конечно же, её было с избытком, но у каждого должно быть хоть немного. Ведь, по сути, бейсбольная карьера — лишь череда корректировок. Те, кто приспосабливаются, продолжают, а тем, кто не смог, нужно искать другую работу”. Так что, если этот паренек из “Метс” задержится надолго, а я думаю, что так и будет, тогда он сделает нужные корректировки и преодолеет эту преграду, ибо это его горка, и никто у него не сможет её забрать. Он сделает то, что должно быть сделано. Точка. И чем дольше, тем больше времени у него будет в Лиге”.
Я не мог остановиться, разговоры о бейсболе будто перенесли меня в другое измерение. И я рассказал своей завороженной аудитории еще одну историю:
Пожалуй, это был 1978 год, мой первый выдающийся сезон с «Кардиналс». «Редс» были у нас в гостях, и у них на горке играл Том Сивер. Том, конечно, отыграл блестящий полный матч и своим винтажным арсеналом подач победил нас со счетом 2-1. Жесткий брейкинг-бол, вылетающий из зоны в последний момент, молниеносный фастбол, расписывающий уголки страйковой зоны, подобно голландскому мастеру. И я помню, как в ту жаркую и влажную ночь в Сент-Луисе, возвращаясь на скамейку после моей второй или третьей тщетной попытки отбить мяч, я выпалил: “Проклятье, как же жестко он бросает!”. Рядом со мной сидел Лу Брок, который просто сказал в своей мягкой и сдержанной манере: “Ты бы видел его в 69-м”.
Одиннадцать дней спустя мы были в Цинциннати, и, подумать только — Том Сивер снова на питчерской горке. Я пошел отбивать, вкопался опорной ногой особенно глубоко, приготовившись к фастболу. Но к моему удивлению я увидел, что Том не бросал фастболы. Как у нас говорят, он бы своими подачами и окна не разбил. Он что, со мной заигрывает? И вот на своем втором выходе на биту я с подозрениями приготовился к мощным подачам. Но всё было по-прежнему — никаких фастболов! Это был не Том Сивер 11-дневной давности, а какой-то любитель пощупать причинные места, бросающий медленные крученые подачи по большим траекториям и ныряющие чендж-апы вне пределов зоны, точные фастболы и слайдеры внутрь зоны, достаточно близко, чтобы придержать меня в стороне. Да он там салат намешивал! Но из всего, что он подавал, он получил максимальный результат, и над домом он ни разу не промахнулся, а если и промахнулся, то вне зоны. Всё это указывало на ум и уверенность, ведь в первом иннинге или на разминке он наверняка понял, что скорости нет, и адаптировался как надо.
“И какой был результат матча?”, — спросил я у сидевших за столом.
“Ноу-хиттер”, — ответил Пол.
“Верно! Это единственный ноу-хиттер в карьере Тома Сивера. Представьте себе! Наверняка часть удовольствия была в том, что он достиг этого, не играя и близко к тому, как он обычно доминировал”.
Каждый раз когда мы с Томом видимся, мы смеемся над его великолепным матчем. Я говорю ему, что его подачи были никакие, и он соглашается.
“Вы когда-нибудь видели такую великолепную корректировку от какого-нибудь игрока”, — спросила Шанталь.
“Никогда, — ответил я. — Ни до, ни после. В один вечер это был доктор Джекилл, в другой — Мистер Хайд. Это было бесподобно! Но, опять же, Том просто понял, что надо сделать, и сделал это”.
С этого момента разговор за столом ушел от бейсбола, но тема спортивных результатов и настроя продолжала витать в воздухе весь оставшийся вечер. В этом и есть вся прелесть хорошей бейсбольной истории. Она не только хорошо выписывается в разговор, но и подпитывает его. Вот почему бейсбол — национальное времяпрепровождение: он идеально подходит к нашим собственным историям, игроки мы или нет. Бейсбол — это скорее «приправа», нежели что-то разрушающее или безвредное.
Ну, и как мне начать мою бейсбольную историю? Может быть так:
“Привет. Я — Кит Эрнандес, бывший первый бейсмен в «Сент-Луис Кардиналс» и «Нью-Йорк Метс», ставший комментатором. Если вы не следили за игрой в 1980-е (или не смотрите сегодняшние трансляции), то можете подумать, будто наши пути не пересекались. Но вы ведь смотрели сериал «Сайнфелд», верно? Ааа, этот Кит Эрнандес. Ага, это я.”
Наверное, это сработало бы, но я в этом случае недооценил бы нас обоих. Ведь когда вам достаточно повезло быть в игре и в публичном пространстве столько, сколько мне, у вас разрабатываются стандартные ответы, если люди хотят узнать о вас что-нибудь. Даже если вы хороши в том, чтобы «быть собой», у вас будут свои коронные фразы, а такое начало направило бы меня по пути со множеством коронных фраз.
Скукотища…
Я хочу погрузиться глубже. Я хочу избавиться от всего лишнего и раскрыть о себе то, что вы не обнаружите в гугле. Я хочу добраться до сути моей бейсбольной истории.
Я вынужден отметить, что моим первоначальным намерением было пробираться через мою жизнь, протащив вас, читателей, вместе со мной в этой медленной, хронологической процессии. Как на марше смерти (и стандартный процесс для спортивных мемуаров). Забавно, но я думаю, что моё короткое появление в «Сайнфелде» много лет назад вдохновило меня действовать иначе. Ведь именно там, увидев Джерри и компанию за работой, я одним глазком взглянул на процесс создания историй. На той неделе, где мы снимали эпизод «The Boyfriend», я думал, мы просто будем следовать сценарию. Но оказавшись в декорациях я увидел, что сценарий — оригинальная идея — на самом деле был только началом. Кроме создателей шоу — Ларри Дэвида и Джерри Сайнфелда — было еще три писателя, и, конечно же, невероятно талантливые актёры. Они все вложились в каждую сцену. Это был эксперимент — давай попробуем это; как насчет такого? — и я был заворожен просто лишь тем, насколько исходная сцена могла измениться, как только вся труппа начала источать креативность. И тогда ты думаешь об этой изобретательности, спонтанности и их схожести с игрой в бейсбол, где ты вынужден импровизировать почти всегда. В общем, таким бы я и хотел сделать это свое начинание: свободным и готовым ко всему.
Затем, однажды в продуктовом магазине меня осенило:
Тот самолет во Флориду… 1972… Мои первые Весенние Тренировки….
Вот с чего я хочу начать книгу! Я долго об этом думал, пока не оказался на очередном перелёте:
1979 год… Мой тренер сказал мне: “Ты будешь в составе каждый день, даже если это мне будет стоить работы”… Мой сезон перевернулся с ног на голову…
И это стало моим ориентиром: каждый раз, когда я пытался выйти за пределы 79 года, я возвращался к предшествующим годам, а именно к 74, 75, и 76 году. Это были самые тяжелые, но поучительные годы в моей карьере.
Поговорите с любым игроком, который провел успешную карьеру в Высшей Лиге, и спросите его, какие годы в его карьере были самыми важными? Он ответит Вам: “The hard ones” — самые сложные. Потому что именно в этой борьбе, когда вы бьетесь за выживание, вы на самом деле учитесь как преуспеть в бейсболе. (Хотя сразу вы этого можете и не понять). Но сначала игра получит свой фунт плоти. Или, как в моем случае, двумя фунтами. Надо бороться. Надо сжать зубы и рычать, цепляться и царапаться, до тех пор, пока в один день, еще держась на плаву, вы осознаете: эй, я настоящий игрок Высшей Лиги, и, черт возьми, даже хороший.
Я хочу, чтобы эта книга была такой. История о подающем надежды таланте, который станет профессиональным бейсболистом с большими амбициями, но без чрезвычайной дерзости, чтобы «захватить мир». Попасть в бэттерский бокс против таких парней, как Том Сивер, Дон Саттон и Нолан Райан, сказав: “Окей, я буду сражаться против тебя, один на один, и я выиграю.”
Такая уверенность пришла и ко мне, но на это потребовалось время, и это путешествие — становление такого игрока, как Кит Эрнандес — то, чем я хочу с Вами поделиться.
Пищей для размышлений.
Я полагаю, что если вы были фанатом “Метс” в 1986 году или ищете историю про триумф Уайти Херцога и “Кардиналс” в 82-м, то это книга — приквел к фильму. Подробные рассказы об этих командах великолепны, но и они же многократно воспеты в журналах, фильмах и, конечно же, книгах (я написал парочку). Я надеюсь, что после прочтения этой книги, вы лучше сможете оценить мою роль и мой вклад в обе эти легендарные команды и франшизы.
Я не хочу замалчивать о своих тяжелых годах. Они слишком важны для меня, для моей любви к бейсболу. Потому что, выдержав их, я смог выдержать абсолютно все. Окей. Давайте начнем наше путешествие.
Примечание от First Base
Возможно, вы могли видеть две нашивки на правом предплечье джерси у игроков «Лос-Анджелес Доджерс»: №2 — Томми Ласорда и №20 — Дон Саттон. Члены Зала Славы и бывшие участники команды из Лос-Анджелеса ушли в мир иной в январе 2021 года.
⚾👍