Проблема исторических повествований в том, что очень трудно полностью передать дух времени, его опасности, то, что стояло на кону. Это касается войн и открытий, взлёта и падения империй. Относится это и к величайшим моментами в спорте. История Джеки Робинсона, например, стала абсолютно привычной каждому. Как будто было предначертано, что чернокожий игрок преодолеет расовый барьер в бейсболе, справится с давлением и угрозами, докажет всё, что мы знаем о равенстве. Чем больше рассказывают эту историю, тем труднее осмыслить то, каким был бы бейсбол и Америка в случае, если бы Робинсон потерпел неудачу.

Между 1900 и 1924 годами, когда по всему миру распространился антисемитизм, более двух миллионов евреев приехало в Америку в поисках лучшей жизни. Это привело к безобразной ответной реакции американцев. Иммиграция была ограничена. После долгих лет затишья вновь поднял голову Ку-клукс-клан, направивший часть своего террора на евреев. Генри Форд опубликовал множество антисемитских статей. Отец Чарльз Кофлин, проповеди которого по радио слушали миллионы, обвинял евреев в намеренном провоцировании экономического кризиса. Чарльз Линдберг, который после перелёта через Атлантику стал главным героем и любимцем Америки, выступал против того, что он называл «подрывным еврейским влиянием».

Примерно в это же время в ходе национального опроса более половины американцев согласились с тем, что «евреи не такие, как все, и их нужно ограничивать».

Именно на этом фоне в Главной лиге бейсбола начал играть Хэнк Гринберг.

Генри Гринберг был неловким молодым человеком. Он выглядел неуклюже, когда бежал. Его движения были скованными. Джон Макгроу увидел его игру и сразу же безоговорочно счёл, что он слишком большой и нескладный для лиги. По ряду причин это было ужасным ударом для Гринберга. Во-первых, он больше всего на свете хотел играть за «Джайнтс». Его отец Дэвид, болельщик команды, лично просил Макгро дать сыну шанс показать себя. Во-вторых, сам Макгроу раздул в прессе сенсацию из своего намерения подписать контракт с бейсболистом-евреем.

«Я бы отдал сто тысяч долларов за еврейского игрока, у которого есть хоть какие-то шансы стать настоящей звездой», — говорил он в интервью New York World.

Если Макгро оказался не заинтересован в подписании контракта с Гринбергом, то какие шансы были у него в остальном бейсбольном мире?

Макгро не видел — или не хотел видеть — что Гринберг собирался стать игроком Главной лиги бейсбола независимо от ограничений, которые могли быть на него наложены. Он бил, пока руки не начинали кровить. Он играл в пеппер (упражнение, во время которого один из игроков отбивает мячи в землю в сторону группы партнёров, стоящих на расстоянии около 20 футов — прим. пер.) по восемь часов в день, чтобы развить ловкость и координацию. Он тренировался как одержимый. Он постоянно сжимал в ладони резиновый мяч, укрепляя предплечья. Он прыгал на скакалке, чтобы развить ноги. Он отрабатывал рывок на легкоатлетическом стадионе, чтобы быстрее стартовать из бокса.

Он делал всё это с серьёзностью, которая удивляла и озадачивала окружающих. Он не занимался спортом ради развлечения. «Хэнк никогда не играл в игры», — говорил его школьный тренер по баскетболу Ирвин Дикстейн. — «Он работал над ними».

Семья Гринберга не понимала, почему их ультрасерьёзный сын посвящает столько времени и энергии такому глупому занятию, как бейсбол. Его мать и отец по отдельности приехали в США из Румынии, и они воспитывали Генри (в детстве его называли Хайми) в ортодоксальном доме, где основным языком был идиш. Его отец Дэвид прошёл путь от рабочего до владельца текстильной фабрики и, в отличие от многих отцов в этой серии рассказов, он любил бейсбол. Ему нравились «Джайентс». Но он не считал бейсбол вариантом карьеры для еврейского мальчика в Америке. От Хэнка ожидали, что в конечном итоге он унаследует бизнес своего отца.

Но Гринберг продолжал работать в бейсболе с теми серьёзностью и решимостью, которые затем стали отличительной чертой его карьеры.

В 1933 году в лиге были еврейские бейсболисты, но не было еврейской звезды бейсбола. По правде говоря, вообще никогда не было еврейско-американской спортивной суперзвезды. Да, была пара боксёров, таких как Бенни Леонард и Баттлинг Левински, которые стали чемпионами мира и пользовались популярностью. Евреи и афроамериканцы доминировали на заре становления баскетбола, но этот вид спорта ещё оставался в тени. Бейсбол же в те времена был всем.

О евреях и бейсболе говорили только тогда, когда вспоминали гангстера Арнольда Ротстейна, организовавшего подтасовку результатов Мировой серии 1919 года.

Гринберг был востребованным молодым игроком. Макгро не видел этого, но видели в «Янкис». Пол Кричелл, скаут клуба, нашедший Лу Герига, неотрывно следил за ним. Позже Гринберг вспоминал, как во время одного из матчей, когда Гериг вышел на биту, Кричелл сказал ему: «Он сделал всё, что мог. Через несколько лет ты станешь первым базовым клуба».

Но в этом смысле «Янкиз» ошиблись в отношении Гринберга примерно так же, как и Макгро. Он не был дураком. Он относился к своему будущему столь же серьёзно, как и ко всему остальному.

«Этот Лу Гериг выглядит так, как будто впереди у него ещё много лет», — ответил Гринберг и подписал контракт с «Детройтом». В 21 год, играя в техасском Бомонте вместе со школьным приятелем Иззи Голдстейном, он выбил 39 хоум-ранов, а в следующем сезоне он дебютировал за «Тайгерс» и закончил сезон с показателем отбивания 30,1 %.

Окончательно он вышел на сцену ещё через год, когда стал лучшим в лиге с 63 даблами и сделал из «Детройта» претендента на титул. Он оказался в центре всеобщего внимания. Впоследствии Гринберг часто говорил, что предпочёл бы остаться на заднем плане и держать своё еврейство при себе, но для такого гордого и серьёзного человека как он это был не вариант.

Вскоре его религия заняла первые полосы газет.

В 1934 году, когда начались еврейские праздники, между «Тайгерс» и «Янкиз» шла ожесточённая борьба. В Детройте царило чувство отчаяния. Вот уже четверть века команда не побеждала в лиге, и лет двадцать даже не претендовала на успех. Такая возможность казалась невероятно редкой, а лидером команды был еврейский игрок, и Гринберг говорил о том, что пообещал родителям, что не будет играть в праздник Рош ха-Шана, еврейский новый год.

Это вызвало огромное негодование. «Тайгерс» нуждались в нём! Когда праздник начался, преимущество команды составляло всего четыре игры, а «Янкиз» были «Янкиз». Партнёры по команде и руководство умоляли Гринберга выйти на поле. Были проведены консультации с раввинами. Один из них в комментарии для газеты Detroit Free Press заявил, что, хотя Рош ха-Шана это святой день, нет ясности с тем, должен ли Гринберг пропускать игру.

Внезапно многие бейсбольные фанаты из Детройта стали очень заинтересованы в обсуждении тонкостей еврейских обычаев.

Гринберг вышел на поле. Более того, когда «Тайгерс» отставали на один ран в седьмом иннинге, он вышел против бостонца Гордона Родса и выбил хоум-ран. Затем, в девятом иннинге при счёте 1-1, он снова появился на бите и отбил ещё один хоум-ран, закончивший матч. Один детройтский журналист сравнил его с ударом легендарного гольфиста Бобби Джонса. Когда Гринберг бежал по базам, его обступила толпа. Болельщики радостно кричали «С новым годом!»

Этот момент был отмечен самыми витиеватыми и пафосными публикациями, которые только можно представить. Некто Бад Шейвер писал в Detroit Times: «Традиционное упорство самого древнего и самого многострадального народа в мире сегодня сыграло свою роль в борьбе за титул… Они были движимы силой отчаяния и гордостью молодого еврея, который отклонился от древних традиций своей расы и религии, чтобы помочь товарищам по команде».

Девять дней спустя наступил Йом-киппур, день искупления. Здесь шансов не было никаких. Еврей должен провести этот день в посте и размышлениях, и ни один раввин, даже фанат бейсбола, не дал бы Гринбергу разрешения играть. И он не играл.

Это не повредило «Тайгерс», имевшим преимущество в 7 ½ игр над «Янкиз», которым оставалось сыграть 11 матчей.

И об отсутствии Гринберга было написано не меньше, чем о его героизме на Рош ха-Шана. Самым известным стало стихотворение Эдгара Геста «Говоря о Гринберге». Оно заканчивалось так:

Наступил Йом-киппур — святой день для еврея

А Хэнк Гринберг — учению и традициям верный

Провёл день средь народа и играть не пришёл

Сказал Мерфи Малруни: мы проиграем сегодня

Нам будет его не хватать

Но он верен своей религии — и я чту его за это

С тех пор люди спорят о намерениях Геста — подшучивал ли он над Гринбергом или восхвалял его отказ играть? В любом случае, это паршивое стихотворение.

Но это паршивое стихотворение было перепечатано газетами по всей стране. Оно укрепило славу Гринберга и дало Америке нечто новое. В городе Генри Форда, в то время, когда многие выступали против того, что они называли подстрекательским влиянием еврейских банкиров по всему миру и еврейских чиновников в администрации Рузвельта, Хэнк Гринберг стал первой еврейской спортивной звездой Америки.

Гринберг никогда не был согласен со своим местом еврейского героя, но не мог с этим ничего поделать. На него сыпались оскорбления. Его преследовали угрозы. Он справлялся с этим спокойно и продолжал выбивать мячи. В 1935 году он стал лидером лиги с 36 хоум-ранами и 168 RBI, заработав титул MVP.

Потеряв следующий сезон из-за травмы, в 1937 и 1938 годах он вновь вернулся на свой уровень и в итоге вплотную подобрался к двум желанным рекордам. В 1937 году он заработал 183 RBI, на один балл меньше, чем установленный Лу Геригом рекорд Американской лиги. До сокровенного момента не хватило совсем чуть-чуть: 1 октября Гринберг провёл великолепную игру с шестью RBI, а в двух последних матчах сезона смог реализовать лишь один выход на биту из семи, добавив к ним ещё два.

* Если вы посмотрите страницу Гринберга на сайте Baseball Reference, то увидите там 184 RBI. В 2012 году саберметрист Херм Краббенхофт обнаружил, что в официальных записях был пропущен RBI, заработанный им во второй игре даблхедера 20 июня

В 1938 году у него был шанс побить рекорд Бейба Рута, составлявший 60 хоум-ранов. За пять игр до конца на счету Гринберга было 58 хоум-ранов (Роджер Мэрис, побивший рекорд в 1961 году, за те же пять матчей до конца имел 59). «Я подумал, что легко выбью ещё три», — писал он позднее.

Гринберг перегорел. Он не выбил ни одного хоум-рана в этих пяти играх. Уже давно ведутся споры о том, сыграло ли какую-либо роль в этом его еврейство — новости о нацистской Германии становились мрачнее день ото дня. Попытки побить рекорды Рута тоже отнимали силы у претендентов: Мэрис в 1961 году из-за стресса потерял часть волос, Хэнк Аарон получал целые ящики писем с оскорблениями и расистскими угрозами, когда гнался за рекордом по количеству хоум-ранов за карьеру.

Гринберг пытался побить рекорд всего за месяц до Хрустальной ночи, когда в Германии и Австрии еврейские предприятия и синагоги подверглись нападению, а десятки тысяч людей были отправлены в концлагеря. Именно этот момент многие историки считают началом Холокоста.

Гринберг публично настаивал — и будет настаивать до конца своей жизни — что он чувствовал, что большинство игроков поддерживают его гонку за рекордом, и что он не испытывал дополнительного давления. Но некоторые друзья и товарищи по команде утверждали, что он был очень подавлен происходящим. Чарли Герингер сказал, что Гринберг не спал по ночам. Другой неназванный игрок его команды сказал: «Он ходит туда-сюда в дагауте во время тренировки, говоря всем, что не беспокоится об этом. Но он думает об этом всё время».

Так или иначе, до рекорда ему не хватило двух хоум-ранов. Сам Гринберг говорил, что чувствовал себя хуже, когда не смог побить рекорд Герига, потому что он считал себя тем, кто набирает больше RBI, а не выбивающим хоум-раны.

В 1939 году Гринберг пропустил несколько игр из-за хронических травм и отбивал с результатом всего 31,2 %, набрав 111 ранов и 113 RBI. Год спада. В 1940 году он лидировал в лиге по даблам, хоум-ранами, RBI, показателям слаггинга и OPS, заработав свою вторую награду MVP. Ему было 29 лет, и он находился в самом расцвете сил. Следующие пять сезонов он частично или полностью пропустит из-за Второй мировой войны.

Гринберг стал первой большой звездой бейсбола, призванной в армию. Это произошло за несколько месяцев до Перл-Харбора. В то время болельщики внимательно следили за тем, как игроки реагируют на войну. Если они не были настроены на неё, то фанаты и пресса тут же наносили удар. На медосмотр Гринберга явился фотограф одной из газет. «Я должен разбить тебе нос», — сказал ему бейсболист. Ему уже приходили письма с угрозами из-за слухов о том, что он попросил отсрочку (Гринберг всегда говорил, что такого не было).

На медосмотре врач обнаружил у него плоскостопие. Это только усугубило ситуацию. Редактор одной из газет опубликовал рисунок обведённых ступней Гринберга и подпись «25 000 долларов» — его зарплату в то время — предположив, что тот подкупил врача.

«Я был идеальным козлом отпущения», — с горечью писал Гринберг о том времени. — «Страна готовилась к мировой войне, а я пытался уклониться от призыва — этого хотела пресса. Они преследовали меня».

На призывной пункт Гринберг пошёл добровольно. Он получил приказ отбыть к месту службы 7 мая 1941 года — за неделю до того, как началась серия игр с хитами Джо Ди Маджо, и за семь месяцев до Перл-Харбора. Он думал, что берёт на себя эти обязательства на год. Но после нападения японцев его зачислили на службу повторно. Следующие четыре с половиной года его жизни забрала война.

После войны Гринберг уже не был тем игроком. Его тело было разбито. Он видел то, что изменило его. Но в 1946 году, в возрасте 35 лет, он снова стал лучшим в лиге по количеству хоум-ранов и RBI. Всего он отыграл семь сезонов, в которых выходил в бокс не менее 600 раз. В двух из них он был лучшим по даблам, в четырёх — по хоум-ранам, в четырёх — по RBI. Дважды его признавали MVP, ещё дважды он становился третьим по итогам голосования, а хотя бы один голос ему отдавали в каждом сезоне.

Но финал получился некрасивым. В день 36-летия Гринберга в журнале The Sporting News появилась статья, в которой утверждалось, что он хочет закончить карьеру в «Янкиз» из его родного города. Была приложена фотография, на которой он держит в руках форму клуба — дешёвый трюк, учитывая, что снимок был сделан в 1943 году, когда Гринберг принимал участие в выставочной игре для сбора денег на военные нужды. Форма «Янкиз» была единственной доступной для снимка. Гринберг настаивал на том, что эта история была полностью выдумана, и у него не было никакого желания покидать Детройт.

Ни одна из этих деталей не имела значения для владельца «Тайгерс» Уолтера Бриггса—младшего. Он был возмущён. Он и так недолюбливал Гринберга, его разочаровывали споры о зарплате. По словам Гринберга, Бриггс сказал генеральному менеджеру: «Мы не заслуживаем такого обращения со стороны игрока, к которому мы были слишком щедры. Это слишком. Избавьтесь от него!»

«Тайгерс» сделали это. Сообщалось, что Гринберг был продан в «Питтсбург Пайрэтс», но технически они выставили его на драфт отказов, зная, что ни одна команда Американской лиги не заберёт его — если бы это случилось, «Тайгерс» бы просто вернули его обратно — и это позволило небогатым «Пайрэтс» получить его за 10 тысяч долларов. Гринберг услышал об этом по радио. Вскоре после этого он получил сухую телеграмму от генерального менеджера «Детройта» Билли Эванса:

НАСТОЯЩИМ СООБЩАЕМ ВАМ, ЧТО ВАШ КОНТРАКТ БЫЛ ПЕРЕДАН В КЛУБ «ПИТТСБУРГ» НАЦИОНАЛЬНОЙ ЛИГИ. НАДЕЮСЬ, ВЫ НАЙДЁТЕ СВОЁ НОВОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО НАИБОЛЕЕ ВЫГОДНЫМ

Гринберг был обескуражен, обижен и очень зол. «Это просто вырвало из меня сердце», — говорил он. Сразу же после случившегося он объявил о завершении карьеры.

«Пайрэтс» тоже были в бешенстве. Приобретение Гринберга стало для франшизы первой хорошей новостью за двадцать лет. Подскочили продажи билетов. Владелец клуба Джон Гэлбрейт отправился к Гринбергу и умолял его отыграть ещё один сезон. Затем последовали одни из самых необычных переговоров в истории бейсбола.

Гринберг сказал, что ему нравятся размеры «Бриггс-стэдиум». Гэлбрейт сказал, что установит ограждения на «Форбс-филд», чтобы они соответствовали этим размерам.

Гринберг сказал, что устал от поездов и автобусов. Гэлбрейт сказал, что будет летать с ним на выездные матчи.

Гринберг сказал, что он слишком стар и закостенел в своих взглядах, чтобы жить с кем-то в одной комнате. Гэлбрейт сказал, что организует ему собственный номер в каждой поездке.

Гринберг попросил 100 тысяч долларов. Гэлбрейт дал ему эти деньги, а также возможность купить акции команды (которые выкупил бы обратно после сезона). Его жене подарили скаковую лошадь. Ему обещали безоговорочное освобождение после одного сезона. Это было отчаяние в чистом виде.

И знаете что? В целом это сработало. Гринберг уже был не таким как раньше. Но он лидировал в лиге со 104 уоками, имел показатель занятия баз 40,8 % и выбил 25 хоум-ранов, так что даже с самым низким в карьере показателем отбивания 24,9 % он представлял определённую ценность.

И он усердно работал с 24-летним Ральфом Кайнером, который в том сезоне выбил 51 хоум-ран.

И посещаемость игр «Пайрэтс» почти удвоилась, хотя команда не стала лучше, чем была годом ранее.

После окончания сезона 37-летний Хэнк Гринберг ушёл на покой.

Он продолжит свою жизнь в бейсболе, став в итоге генеральным менеджером «Кливленд Индианс». Его характер не соответствовал этой работе. Он уволил менеджера и героя Кливленда Лу Будро из-за философских разногласий, враждовал с Ларри Доби, первым афроамериканцем в Американской лиге, потерял блестящего молодого шортстопа Луиса Апарисио из-за нескольких сотен долларов. Билл Джеймс предположил — и, возможно, он прав — что Гринберг сыграл такую же большую роль в упадке «Кливленда» как бейсбольной организации, как и все остальные.

Гринберг не попал в Зал славы в первые семь раз, когда был включён в бюллетень. Не совсем понятно, почему ему пришлось ждать так долго, кроме того, что в то время журналисты, похоже, вообще не стремились голосовать за кого-либо. В 1949 году, например, в бюллетене было пятьдесят человек, которые в конце концов оказались в Зале славы. Но тогда голосующие не пришли к единому мнению ни по одной кандидатуре. То же самое произошло и в 1950 году.

Наконец, в 1951 году медленный процесс выборов запустился — проголосовали за Мела Отта и Джимми Фокса. В 1952 году были выбраны Харри Хейлманн и Пол Уэйнер. Так продолжалось несколько лет, пока в 1956 году не пришла очередь Гринберга.

Конечно, это не должно было занять так много времени. Он остаётся одним из пяти игроков, закончивших карьеру с показателем отбивания 30,0 %, показателем OBP 40,0 % и показателем слаггинга 60,0 %. Другие — это Рут, Фокс, Уильямс и Гериг. Ходили разговоры о том, что он не был выдающимся универсальным игроком, но это, вероятно, преувеличено. Он был медленным, но сделал из себя адекватного первого базового, сносного аутфилдера и среднего раннера.

Он также был первопроходцем. В бейсболе, благодаря его месту в жизни американцев, было несколько игроков, которые вдохновили других на то, чтобы расширить свои познания и открыть другой мир. Джеки Робинсон. Роберто Клементе. Итиро Судзуки. И так далее. Хэнк Гринберг иногда сетовал на то, что ему пришлось нести это дополнительное бремя еврея, но нёс он его мощно.

Одна из историй, вероятно, апокрифическая, гласит, что Джо-Джо Уайт однажды внимательно осмотрел Гринберга в поисках рогов. Бесспорной правдой является то, что Гринберг и Уайт стали соседями по комнате и друзьями. Однажды Уайт с некоторым удивлением сказал ему: «Ты такой же, как все».