Величайшая сделка в истории «Филлис» состоялась потому, что два питчера хотели больше денег. Рик Уайз из «Филадельфии» считал, что заслуживает огромной прибавки к зарплате. Почему бы и нет? Он был популярен у фанатов. Он прекрасно провёл сезон 1971 года. Он одержал семнадцать побед (пусть и с четырнадцатью поражениями) при ERA 2,88. Его пригласили на Матч всех звёзд. Он стал пятым в лиге по шатаутам. Наконец, он сыграл один из самых известных ноу-хиттеров в истории бейсбола — против «Большой красной машины». Эта игра памятна не только доминирующим выступлением питчера — на базу при помощи уока сумел пробраться только Дэйв Консепсьон — но и тем, что сам Уайз в тот день выбил два хоумрана. Такого не делал никто до него, и не сделал никто после.

Уайзу было 25 лет. В 1971 году он заработал $25 тысяч и теперь он хотел вдвое больше.

«Филлис» были возмущены его требованиями. Удвоить зарплату? В клубе предложил ему 40 тысяч и ни пенни больше, добавив: «Соглашайся или уходи». Он не согласился.

В то же время в «Сент-Луисе» Стив Карлтон хотел повысить свой оклад до 65 тысяч. Он завершил сезон, который аналитики того времени считали лучшим, потому что он одержал двадцать побед. Сейчас мы знаем, что это не так. Но тогда победы были превыше всего, и Карлтон, как автор такого достижения, считал, что заслуживает большего.

Владелец «Кардиналс» Гасси Буш так не считал. Он уже устал от Карлтона. Годом ранее, когда питчер завершил фантастический сезон с семнадцатью победами, ERA 2,17, 210 страйкаутами в 236 иннингах и рекордными девятнадцатью страйкаутами в одном матче, между ними уже была война. Карлтон тогда получил 50 тысяч долларов и глубокую обиду на Буша.

Владелец команды не мог поверить, что после двадцати побед Карлтон хочет ещё больше денег. Он нехотя согласился на 60 тысяч, и когда тот отказался, терпение Буша лопнуло. Он слышал о происходящем вокруг Уайза и дал своему генеральному менеджеру Бингу Дивайну прямое указание: Стив Карлтон в обмен на Рика Уайза. Дивайн, как рассказывают, медлил, в надежде, что Буш просто забудет об этом. Но он не забыл и спрашивал об этом каждый божий день. Он хотел, чтобы Карлтон ушёл. И он хотел, чтобы Карлтон отправился в Филадельфию, бейсбольную пустыню, настолько неблагополучный город с неблагополучной командой, что товарищ Карлтона Курт Флуд дошёл до Верховного суда, чтобы избежать обмена туда.

Наконец, время Дивайна вышло. Он сделал предложение «Филлис» и те охотно согласились.

Суть истории такова: «Кардиналс» стали инициаторами лучшей сделки в истории «Филлис» и, возможно, худшей в своей. Жадность никогда не доводит до добра.

В «Филадельфии» праздновать этот обмен не спешили. Скорее даже наоборот. Уайза любила публика, и люди сожалели о его уходе. После заключения сделки жена питчера Сьюзен гневно цитировала слова генерального менеджера Джона Куинна:

Мы никогда не обменяем Рика Уайза, это парень, вокруг которого мы строим команду

Газеты сходились во мнении, что Уайз продолжит блистать в «Сент-Луисе», получив шанс поиграть в хорошей команде. Газета Daily News писала, что теперь-то он наверняка выиграет двадцать матчей.

А Карлтон? Никто не знал, что с ним делать. Он казался нестабильным. Как он будет играть в «Филадельфии», где поражения давно вошли в привычку? «Ему будет трудно одержать свои двадцать побед в новой светло-голубой форме», — писал репортёр Philadelphia Inquirer.

* Позднее Уайз оказался в «Бостоне», а оттуда его отправили в «Кливленд» в обмен на Денниса Эккерсли. Это означает, что его дважды за карьеру меняли на будущих членов Зала Славы.

Но всё изменилось очень быстро. Возможно, вы знаете, что Тим Маккарвер в конце концов стал личным кэтчером Карлтона. Но, возможно, вы не знаете, что он также был кэтчером Уайза. Поэтому, когда обмен состоялся, репортёры в первую очередь отправились к нему, чтобы узнать, что он об этом думает.

Маккарвер дал понять, что считает их практически одинаковыми питчерами. «Они настолько похожи, — говорил он, — что нужно обращать внимание на более тонкие моменты. Например, на то, как они действуют в поле. Если же смотреть на их характеры и другие личные особенности, то вы поймёте, что он близки».

Затем он разобрал подачу за подачей и отдал преимущество Уайзу за его фастбол и слайдер. Задумайтесь: левша Стив Карлтон обладал одними из величайших фастболов и слайдеров в истории игры, но, когда он пришёл в «Филлис», Маккарвер посчитал Уайза лучшим.

Лучшие слайдеры в истории бейсбола:

1. Стив Карлтон

2. Боб Гибсон

3. Рэнди Джонсон

4. Клейтон Кершоу

5. Дэйв Штиб

Но Маккарвер не был сумасшедшим. К 1972 году Карлтон перестал бросать то, что позднее назовут величайшим слайдером всех времён. Он взял эту подачу на вооружение в конце 1968 года в Японии, когда пытался выбить из игры легендарного слаггера Садахару О. В первые две дуэли О выбил по хоумрану. Тогда Карлтон попробовал слайдер и это сработало. «Я знал, что у меня есть туз в рукаве», — сказал он в интервью Sports Illustrated.

В 1969 году, когда он стал одним из лучших питчеров лиги, Карлтон очень эффективно использовал этот бросок. Но в следующем сезоне в какой-то момент он от него отказался. Почему? Некоторые полагают, что в «Кардиналс» посчитали, что слайдер даёт слишком большую нагрузку на его руку. Некоторые говорят, что он потерял уверенность в этой подаче.

Мне больше всего нравится версия о том, что Карлтон отказался от слайдера после того, как 29 июня 1970 года 39-летний Эрни Бэнкс выбил два хоумрана после его подач. «Этот паршивец ещё может отбивать», — сказал Карлтон после той игры. И на сердце становится теплее от того, что сам мистер Каб отправил Стива Карлтона сомневаться в себе.

Но это, увы, неправда. Оба хоумрана были выбиты после фастболов — первый летел прямо в центр зоны, второй чуть выше по внешней стороне. Об этом рассказывал сам Карлтон, в те дни ещё общавшийся с журналистами.

Как бы то ни было, Маккарвер был прав в том, что Карлтон отказался от своего слайдера.

Но оказавшись в «Филадельфии», он снова начал его бросать. Прошёл месяц, и журналисты снова пришли к Маккарверу с вопросами. Внезапно кэтчер заговорил совсем по-другому.

«Если сравнивать их, то я думаю, что Стив бросает сильнее всех в лиге», — сказал он через пять недель после того, как заявил, что у Уайза фастбол лучше.

«У него молниеносный слайдер, — продолжал Маккарвер. — Когда всё идёт как надо, отбить его не может никто».

В 1972 году это не удавалось никому. Это был один из величайших питчерских сезонов в истории. При этом начал он его посредственно — в конце апреля и в мае Карлтон выглядел ужасно. Всё было настолько плохо, что новый генеральный менеджер Пол Оуэнс заявил, что в этой обречённой команде неприкасаемых нет. «Если кто-то захочет поговорить о Карлтоне, я его выслушаю», — сказал он.

Но затем подачи Карлтона проложили ему путь в историю. В игре с «Хьюстоном» 7 июня он сделал одиннадцать страйкаутов в семи иннингах, пропустив один ран. В следующем выходе на поле против «Атланты» он провёл полную игру с девятью страйкаутами и одним пропущенным раном. Следующий матч — десять сухих иннингов (хотя «Филлис» проиграли в одиннадцатом).

В течение следующих четырёх месяцев, играя за худшую команду лиги, Карлтон одержал 22 победы при четырёх поражениях с ERA 1,54. Он провёл на поле 251 иннинг, сделав 208 страйкаутов, допустив 61 уок и пропустив всего 10 хоумранов. Он сыграл два подряд шатаута. Он провёл 23 полных игры. В течение этого времени он сыграл 19 матчей с Game Score Билла Джеймса выше 70.

В XX веке ни один питчер не провёл 19 стартов с такой оценкой за полный сезон. Карлтон сделал это за четыре месяца.

В итоге Карлтон выиграл 27 матчей, а «Филлис» в целом только 59. Это известная статистика, поэтому интересно, что он вряд ли одержал бы намного больше побед в команде посильнее. Если рассматривать каждую игру, то в том сезоне у него было не так много тяжёлых поражений, и он заработал пару лёгких побед. Да, в классной команде Карлтон мог бы выиграть и 30. Но точно также он мог бы выиграть и 25. В этом проблема питчерских побед.

Лучший показатель это WAR. Его результат — 12,1 bWAR и 11,1 fWAR — лучший для любого питчера с момента окончания Второй мировой войны.

Насколько хорошим питчером нужно быть, чтобы кто-то просто сказал «Левша», и все сразу поняли, что речь о тебе?

Время отправиться в путешествие в кроличью нору! Что первое приходит вам на ум, когда вы вспоминаете Карлтона? Его сезон 1972 года? Возможно. Четыре награды Сая Янга? Может быть. Его эксцентричное интервью после избрания в Зал славы? Почему бы и нет.

Но велика вероятность того, что вы подумаете о его обете молчания.

Как известно, Стив Карлтон не разговаривал с журналистами.

Точнее, поначалу он общался с ними, но затем перестал. Когда? Как? Всё гораздо сложнее, чем я поначалу думал. Существует общепринятая версия, которой я верил, что Карлтон начал игнорировать журналистов в 1973 году, когда он чаще всех в лиге терпел поражения, а СМИ его чрезмерно критиковали. В этом есть смысл.

Но это неправда.

Карлтон всю жизнь был одиночкой. Он вырос на птицеферме в Майами и лучше всего чувствовал себя, когда охотился или рыбачил. Он не любил школу. Он не особенно любил людей. Он даже не любил бейсбол, предпочитая баскетбол. Но он знал, что его левая рука в прямом смысле слова убийственна. Он обнаружил эту силу, когда начал бросаться камнями в птиц и животных.

Он хвастался, что никто не способен сбивать голубей с телефонных проводов так, как он. Рассказывал, что однажды метнул топор с такой точностью, что отрубил голову перепёлке. И что однажды он убил кролика метко брошенным камнем. «Это кажется невозможным, — говорил Карлтон, — но я попал ему точно в голову».

Поэтому, когда в старшей школе ему не удалось попасть в баскетбольную команду, он сфокусировался на том, чтобы стать профессиональным питчером. Он бросал достаточно сильно, поэтому получил приглашение в «Сент-Луис Кардиналс» и подписал с клубом контракт, получив пять тысяч долларов.

С самого начала репортёры сочли его интересным. Он не был ни на кого похож. В 14 лет он начал читать книги по метафизике, и это стало его страстью на всю жизнь. «Это был единственный предмет, который меня интересовал, — сказал Карлтон в одном из интервью. — Это личное. Я ищу ответы на вопрос, что ждёт меня в конце жизненного пути, если я пройду его определённым образом».

У Карлтона был сложный философский подход к питчингу, тренировкам и жизни, включавший в себя смесь восточных религий, странные упражнения (например, погружение рук в корзину с рисом), умственную сосредоточенность, физическое истощение, максимальную самоотдачу. Как однажды написал Билл Джеймс: «Я бы попытался объяснить вам, но сам ничего не понимаю». Многие репортёры, вероятно, считали его немного сумасшедшим, но, когда речь идёт о великом спортсмене, «сумасшедший» превращается в «яркого», а для журналистов яркий спортсмен, говорящий неожиданные вещи, ценнее бриллиантов.

История о том, что он перестал общаться с журналистами в 1973 году, убедительна, потому что она соответствует хронологии. Его действительно раздражало, что после потрясающего сезона 1972 года количество просьб об интервью резко выросло. А 1973 год был паршивым во всех отношениях. На весенние сборы он приехал серьёзно больным — что-то близкое к пневмонии — и вообще весь год играл плохо. Репортёры сильно на него наседали. Легко можно представить, что он просто перестал давать интервью.

Но он этого не сделал. Весь 1973 год Стив Карлтон продолжал общаться с прессой.

А что насчёт 1974 года? Есть другая версия этой истории, которая звучит так: Карлтон перестал общаться с журналистами после того, как филадельфийский репортёр Билл Конлин написал о нём разгромную статью.

Что ж, эта история правдива наполовину. Конлин действительно разнёс Карлтона в пух и прах. Это случилось во время сборов, когда он выглядел ужасно. Карлтон был настолько плох, что менеджер команды Дэнни Озарк угрожал снять его со старта в День открытия чемпионата. «Есть 60-процентная вероятность того, что он не будет играть в День открытия», — заявил Озарк после неудачного выступления питчера. Репортёры осадили Карлтона, чтобы спросить, не волнуется ли он по этому поводу. «Нет причин для беспокойства», — ответил он.

* Той весной Карлтон всё же сыграл в День открытия; ему противостоял Том Сивер, только что сменивший его в статусе самого высокооплачиваемого питчера лиги

Через день после вспышки гнева Озарка, Конлин начал свою двухдневную серию материалов под названием — да, она действительно так называлась — «Катастрофа Стива Карлтона». В ней он писал о значительном спаде игрока после его невероятного сезона 1972 года и довольно уверенно предсказывал, что тот больше не сможет подавать на таком уровне.

«Норман Мейлер так никогда и не смог повторить “Нагих и мёртвых”, — писал Конлин. — Чем в последнее время занимался Джонас Солк? Джонни Вандер Мер сыграл два подряд ноу-хиттера и исчез. Может быть, нам следует принять то, что Карлтон достиг пика своего величия в течение того сезона и больше не сможет повторить этот успех» (роман «Нагие и мёртвые» Нормана Мейлера входит в число лучших произведений XX века на английском языке, Джонас Солк — один из создателей вакцины от полиомиелита, Джонни Вандер Мер сыграл ноу-хиттеры 11 и 15 июня 1938 года. Насчёт него Конлин погорячился, всё же питчер в дальнейшем выиграл Мировую серию и трижды становился лидером Национальной лиги по числу страйкаутов — прим. пер.).

Да, можно представить, что такая атака побудила Карлтона замолчать. Но на самом деле этого не произошло. Несколько дней спустя он делился с журналистами своими впечатлениями от попавшего в него лайн-драйва игрока «Кабс» Билли Уильямса.

И его высказывания появлялись в прессе весь год. Да, он мог отклонить несколько просьб от интервью — особенно после неудачных игр — но его слова мелькали в газетах как никогда часто.

В 1975 году Карлтон подписал трёхлетний контракт с «Филлис», и первые пару месяцев сезона его вообще было невозможно заткнуть. Он говорил о том, как сильно любит Филадельфию. Он говорил о том, что хочет провести лучший год в своей жизни. Он говорил о гипотетической вражде с кэтчером Бобом Буном. И ещё много о чём.

Но в июне Карлтон впервые замолчал. Если точнее, это произошло 16 июня 1975 года. В тот день он провёл шесть иннингов против «Кабс» на «Ригли-филд», пропустив три рана и повредив локоть. Репортёры собрались вокруг, чтобы спросить его о травме. Вот как об этом писала газета Daily News:

Карлтон как обычно ворчит после тяжёлой игры. Выйдя из комнаты тренера, он не спеша направился к своему шкафчику.

Начались ли проблемы в шестом иннинге, когда Андре Торнтон и Мэнни Трильо выбили два подряд хоум-рана?

Нет ответа. Вопрос был повторён. Карлтон отошёл от шкафчика, бросил полотенце в корзину и ушёл в душ.

Казалось, что это был лишь эпизод, плохой день, и Карлтон снова говорил с журналистами после своей следующей игры. Но две недели спустя, после ужасного выступления в Цинциннати, Озарк обрушился на питчера. Я не преувеличиваю, по современным меркам это было бы шокирующим — менеджер, так высказывающийся о суперзвезде своей команды. Но Озарк себя не сдерживал:

«Он был нестабилен всю игру. Это беспокоит меня больше всего. Никакой стабильности и последовательности. Его кручёные мячи ужасны. Он просто не знал, что ему делать… Думаю, что это недостаток концентрации. Если он не может сосредоточиться на том, что он пытается делать, я не знаю, как ему можно помочь. Если он продолжит в том же духе, то ничего не будет стоить на рынке. Другие клубы тоже это видят».

И снова Карлтон перестал говорить с прессой. В конце июля колумнист Philadelphia Daily News Стэн Хохман впервые упомянул об этом: «Мистер Карлтон был недоступен после игры. Он был занят, изображая Грету Гарбо. Иногда ему нравится играть роль Человека-невидимки. Ему не нравится общаться с журналистами, потому что его теории о питчинге будут неправильно поняты, так как они находятся на более высоком уровне сознания».

Но даже это не было началом. До конца сезона Карлтон продолжал урывками общаться с репортёрами, а в 1976 году он снова стал весьма разговорчивым. После того, как в том сезоне он одержал свою двадцатую победу, он был так счастлив, что в газете Philadelphia Inquirer появились такие слова: «Это самый счастливый день в моей жизни», — буркнул Карлтон. Да, именно так и написали.

В 1977 году он тоже не молчал. К этому времени он определённо стал замкнутым, часто грубил, но как писал один журналист: «В конце концов он вернётся в свою гримёрку, где вежливо, хотя порой и морщась, подробно разложит свою игру перед блокнотами, микрофонами и камерами».

Кроличья нора заканчивается в 1978 году. В этом сезоне «Филлис» выиграли Восточный дивизион Национальной лиги, но команда вела необъявленную войну с местной прессой. Многие бейсболисты — в частности Бейк Макбрайд и Гарри Мэддокс — на время прекратили общение с журналистами. В их числе оказался и Карлтон.

Но в отличие от других, Карлтон так никогда и не оттаял. Я думаю, что на это была простая причина: он понял, что ему нравится не общаться с прессой. В чём была обратная сторона? Он мог сконцентрироваться на своей подаче. Ему не нужно было терпеть бесконечные повторения одних и тех же вопросов. Правда, он не смог бы донести свои мысли, но у него всё равно не было такой мысли, которую он хотел бы донести. Конечно, о нём не писали бы в газетах, но, по мнению Карлтона, они и так перестали бы это делать.

К 1979 году во всём спортивном мире стало известно, что Стив Карлтон не разговаривает с журналистами. За это его нередко высмеивали.

Ну и? С 1980 по 1983 год он два раза выиграл награду Сая Янга, а мог бы получить и третью, одержал свою трёхсотую победу и обошёл Уолтера Джонсона, став лидером всех времён по количеству сделанных страйкаутов (затем этот титул перешёл к Нолану Райану). Много позже Карлтон сказал, что отказ от общения с журналистами очистил его разум и позволил ему стать тем питчером, которым он и должен был быть.

В последующие годы стало ясно, что решение Карлтона молчать было разумным, потому что в его голове было достаточно тараканов. В 1994 году, после избрания в Зал славы, он дал серию интервью, в том числе одно большое в своём доме в Дуранго Пэту Джордану. В результате получилась поразительная смесь из расизма, гомофобии, страха, глупости и антисемитизма. Нескольких строк, вероятно, будет достаточно:

Он считает, что последние восемь президентов США виновны в государственной измене… что вирус СПИДа был создан в секретной лаборатории по производству биологического оружия в Мэриленде, чтобы «избавиться от геев и чёрных, и теперь у них есть штамм, который может жить десять дней на воздухе или на тарелке с едой, потому что вы знаете, кто в основном работает официантами», и, наконец, что большинство массовых убийц, открывающих стрельбу в ресторанах быстрого питания «находятся под гипнозом, чтобы убить окружающих, а затем себя», как в фильме «Маньчжурский кандидат». Он моргает раз или два и говорит: «Кто их гипнотизирует? Они сами!»

Карлтон быстро опубликовал заявление, что статья не соответствует действительности, и предположил, что Джордан «настолько дезориентировался (в разреженном воздухе Дуранго) что потерял представление о правде и порядочности».

Пэт Джордан ворчливо ответил: «Стив — это самый испуганный человек, которого я когда-либо встречал».