Чего лишается город с уходом профессионального спорта?

Материал Дэна Мура на портале The Ringer переведён Сергеем Горбуновым.

Момент не мог быть более оклендским. Тёплый июньский полдень, свободное от тумана небо. Маршон Линч был там; дважды он и Дреймонд Грин выходили из автобуса к фанатам на Лейксайд-драйв. Конфетти, выступающие обязательным атрибутом таких мероприятий, пестрели на солнце. Музыка, конечно же, была повсюду. Из автомобилей гремело Blow the Whistle, заставляя публику пританцовывать в такт.

Это был чемпионский парад «Голден Стейт Уорриорc» 2015 года, хотя сказать, что это был просто парад, было бы неверно. Это было возвращение гордости, праздник для города, изголодавшегося по возможностям напомнить миру о себе. Для участников это мероприятие было триумфом и очищением, символом единения. «Я не могу передать словами, насколько приятно это чувство», — сказал тогда MVP NBA Стеф Карри, обращаясь со сцены к миллионной толпе. — «Окленд, празднуем как следует!»

Этот парад стал и уникальным примером пользы профессионального спорта для города. «Спорт некоторым образом склеивает общество», — сказал мне в начале этого года корреспондент газеты St. Louis Post-Dispatch Деррик Гулд, бывший президент Ассоциации бейсбольных журналистов Америки. — «Это то, что собирает людей вместе». Толпа, собравшаяся в центре Окленда в тот день — в месте, которое чаще используется для протестов, чем для празднеств, а город тогда был возмущён вопросами неравенства и джентрификации — была самой большой и единодушной, которую когда-либо видели здесь. В предыдущий раз нечто подобное в Окленде происходило 26 лет назад, когда на площади Джека Лондона праздновали победу «Атлетикс» над «Сан-Франциско» в Мировой Серии.

На тот момент в Окленде преобладало мнение, что полезность спорта не только уникальна, но и уникально ценна — функция городской жизни, за которую стоит бороться. «Это лучшее, что случалось с Оклендом», — заявил мужчина по имени Маркус корреспонденту Sports Illustrated семь лет назад. В руках у него был плакат с надписью «Оставьте «Уорриорз» в Окленде», и он был не одинок. «Спортивные команды Окленда являются отражением сообщества», — вторила ему Сьюзен Слуссер, в прошлом писавшая об «Атлетикс» для газеты San Francisco Chronicle. — «Болельщик с любым экономическим положением мог сказать: я люблю эту команду и чувствую, что она представляет и меня».

Однако сейчас в Окленде такую любовь встретить сложнее. Отношения города со спортом изменились. Всего через два года после того парада владелец «Рэйдерс» Марк Дэвис с гордостью объявил, что добился от НФЛ разрешения на переезд команды в Лас-Вегас, где легислатура Невады пообещала ему $750 млн в виде финансирования строительства нового стадиона за счёт налогоплательщиков. Ещё через два года «Уорриорc» покинули оклендскую «Оракл Арену» и переехали в «Чейз Центр» в Сан-Франциско, что, хотя и было ожидаемо, стало настоящим ударом для болельщиков. Метафора, к которой сейчас прибегает большинство жителей города, это образ младшего брата, не обладающего красивой внешностью и богатством, который потерял свою любимую девушку по вине неблагодарного и зажиточного старшего.

К 2020 году «Атлетикс» остались единственной командой в городе. Но и они дали понять, что готовы уйти. В мае прошлого года основной владелец Джон Фишер и президент клуба Дэйв Кавал — карикатурные злодеи остатков оклендского спорта — начали угрожать, что готовы пойти по стопам «Рэйдерс» и перевезти команду в Лас-Вегас, если городской совет не проголосует за оказание помощи в строительстве целого квартала вокруг нового стадиона, включающего в себя кондоминиумы, отели и жилые дома. Проект оценивается в $12 млрд. Если он будет одобрен, то станет одной из крупнейших и масштабных сделок в истории Калифорнии. Для его реализации потребуются сотни миллионов долларов государственного финансирования. Фишер, наследник бизнес-империи GAP и обладатель состояния в $2 млрд, взял на себя обязательство по частному финансированию строительства самого стадиона, но проект не может быть реализован без комплексного улучшения инфраструктуры прилегающей территории. Клуб просит у города найти способ оплаты именно этой части строительства.

Это хорошо знакомая уловка. Как пишут журналисты Нил Демоз и Джоанна Кейган в книге «Поле махинаций: как аферы вокруг больших стадионов превращают общественные деньги в частную прибыль», примерно с 1984 года, когда «Колтс» уехали из Балтимора в Индианаполис, владельцы клубов по всей стране систематически работают над «увеличением прибыли путём вымогательства денег у родных городов», как правило, под угрозой переезда. Начиная с лета прошлого года, Фишер и Кавал начали расширять способы вымогательства у муниципальных властей. Перед серией заседаний городского совета Кавал начал выкладывать в Твиттер видеозаписи того, как он посещает матчи «Лас-Вегас Найтс», словно подстёгивая город поддержать его предложение из ревности. Фишер, тем временем, привлёк в качестве поддержки Роба Манфреда. «Думать, что это блеф — ошибка», — сказал Манфред в интервью BWAA в июле 2021 года. — «Для Окленда это момент принятия решения о том, хотят ли они видеть у себя бейсбол Высшей Лиги в будущем».

С тех пор Окленд всё ещё пытается принять решение. Некоторые, например Маркус Томпсон, лучший спортивный журналист Калифорнии по итогам 2021 года и автор книги о Стефе Карри, возмущены тактикой Фишера и Кавала, и говорят, что политические лидеры города не должны уступать человеку с состоянием в $2 млрд, который «не проявляет желания быть значимым членом нашего сообщества, если это не приносит прибыли». С этой точкой зрения согласна Кэрролл Файф, представляющая в городском совете один из округов западного Окленда, где и должен быть построен стадион. «В городе сейчас много серьёзных проблем», — заявила она в феврале, упомянув о кризисе джентрификации, бездомных и доступности жилья. Файф считает, что спортивная команда не решит ни одну из этих проблем. «Мы должны использовать общественные ресурсы для удовлетворения насущных потребностей населения», — резюмирует она.

Другие считают, что экономические выгоды от строительства нового стадиона стоят того, чтобы реализовать проект. «Это было бы благословением», — написал мне Митчелл Шварцер, историк и профессор, автор книги «История развития и разрушения Окленда». — «Это привлечёт толпы людей на прилегающую площадь Джека Лондона и заполнит пустующее пространство местами, где можно сделать покупки или перекусить». Мэр Окленда Либби Шаф согласна с этим, называя проект «стадионным кварталом мирового уровня», который будет приносить пользу многим поколениям жителей региона.

Многие заядлые болельщики просто хотят, чтобы команда осталась, и им всё равно, каким образом это произойдёт. Брайан Йохансен, один из основателей Last Dive Bar, продающий атрибутику «Атлетикс», является завсегдатаем трибун на домашних матчах с 1987 года. На предплечье у него вытатуирован логотип клуба. «Если бы у меня отобрали бейсбол, — говорит он, — это было бы всё равно, что потерять любимого человека».

В этом Йохансен не одинок. Несмотря на то, что презирать владельцев клубов очень легко, профессиональный спорт занимает особое место в американском обществе. Команды остаются, возможно, последним общественно-частным институтом, способным преодолевать партийные различия, и вызывать такую преданность, с которой могут сравниться немногие компании. Как однажды выразился владелец команды НБА «Даллас Маверикс» Марк Кьюбан, «ни один город никогда не устраивал парад в честь местной фирмы, проведшей успешный год или квартал».

Таково положение Окленда. Власти хотят избежать уловки «город платит за стадион, а команда забирает прибыль», как выразился Рэй Рэтто, легенда местной спортивной журналистики. Но они также не хотят лишиться профессионального спорта со всеми преимуществами и возможностями, которые он даёт. «Очевидно, что у этого проекта большой потенциал и многое поставлено на карту», — сказала президент городского совета Никки Фортунато Бас на заседании в феврале прошлого года. — «Но чтобы его одобрить, я должна убедиться в том, что он принесёт экономические и общественные выгоды, в которых Окленд так нуждается. У него должен быть финансовый смысл».

Ожидается, что совет проведёт голосование по окончательному соглашению с застройщиком до конца 2022 года, а может быть и до конца бейсбольного сезона. Всё это создаёт ощущение неожиданных последствий, как будто мы находимся в заложниках. То, что по-настоящему важно для болельщиков «Атлетикс» в этом сезоне, будет происходить не на поле, а за закрытыми дверями. Ставки в любых переговорах между городами и владельцами клубов высоки, разница в том, что в Окленде на кону не просто судьба одной команды, а то, что осталось от души некогда великого спортивного города.

***

Переезд спортивных команд это не такая большая редкость. От Бруклина до Балтимора, от Сан-Диего до Сиэтла, история американского спорта пестрит историями владельцев франшиз, покидавших города и оставлявших болельщиков разочарованными и потерянными. «Даже когда это ожидаемо, вы всё равно чувствуете потрясение», — говорит Эрик Уильямс, занимающийся освещением НФЛ на канале FOX Sports.

Уильямс в этом вопросе является своего рода экспертом. До перехода на FOX он вёл репортажи о «Сан-Диего Чарджерс» для ESPN. Ещё раньше он писал об играх «Сиэтл Суперсоникс» для газеты Tacoma News Tribune в своём родном городе. «Суперсоникс» в 2008 году с корнем были вырваны из города группой владельцев, перед покупкой обещавшей никуда не переезжать. Говард Шульц, кофейный магнат и бывший собственник франшизы, продавал команду именно с этим условием. Но после того, как в штате Вашингтон власти отказались выделить около $500 млн на строительство новой арены, «Сиэтл Суперсоникс» перевоплотились в «Оклахому-Сити Тандер». «Это был первый год работы Уильямса в газете, хотя фанатом команды он был с детства. «Люди любили их», — говорит он. — «Они были частью культуры и самобытности сообщества».

В многочисленных беседах с болельщиками, журналистами, историками, радиоведущими и политиками, которые я вёл для этой статьи, влияние профессиональных клубов на самобытность регионов постоянно упоминалось как ключевое преимущество их наличия. Кейси Киннамон, пишущий для фан-сайта «Браунс» Dawg Pound Daily, хорошо выразил это, сказав, что наблюдать за тем, как команда уезжает из Кливленда в Балтимор в 1996 году — хотя владелец команды Арт Моделл заверил город, что при нём этого не произойдёт — было всё равно, что оторвать частицу своего сердца. «Множество болельщиков отождествляли себя с этой командой», — говорит он, вызывая в памяти образы фанатов из рабочего класса, заполнявших трибуны и носивших маски в виде собачьей морды. — «Это разорвало меня в клочья».

Конечно, не все являются спортивными фанатами. В Окленде многие, кто выступают против проекта строительства стадиона для «Атлетикс», отвергают саму идею того, что спортивный клуб может быть частью идентичности города. Не так давно сообщение с этой мысль ретвитнула Кэрролл Файф.

Это правда. Идентичность Окленда, как и Сиэтла или Кливленда, не является полностью зависимой от спорта. Окленд — уникальный, динамичный город с богатой культурой. Это место художников, активистов, иммигрантов, великолепной природы. Это родина «Чёрных пантер» (леворадикальная политическая партия, боровшаяся за права чернокожих — прим. пер.). Это один из самых разнообразных городов США. Гастрономическая Мекка. И он останется таковым, даже если потеряет «Атлетикс». Как написал Маркус Томпсон в своём материале против идеи продажи души города Джону Фишеру только из-за того, что его команда осталась последней, «Сердце Окленда бьётся само по себе».

Однако, лишь немногие города могут служить примером того, как профессиональные команды влияют на их самобытность, и насколько полезен их вклад, лучше Окленда. К 1960-м годам, когда здесь появился большой спорт, город был в плохом состоянии. В годы после Второй мировой войны отсюда ушла промышленность, он был растерзан субурбанизацией, разобщён расовой сегрегацией и санкционированной государством практикой продажи недвижимости, испорчен недальновидными инфраструктурными проектами в интересах пригородов и в ущерб местным жителям. Таковыми были автострады, разделившие кварталы национальных меньшинств, уничтожившие важные культурные и коммерческие зоны, например 7-ю улицу в западном Окленде. К 1966 году все основные культурные центры города, от джаз-клубов до театра Fox, были закрыты или  разрушены, ещё больше отделив Окленд от богатого и авторитетного соседа на другом берегу залива. В глазах других город начал восприниматься как место, которого следует бояться, избегать или, что ещё хуже, вообще не думать о нём.

Спорт изменил это. К 1970-м годам Окленд стал домом для команд из четырёх основных лиг. С 1972 по 1977 год три из них — «Уорриорс», «Рэйдерс» и «Атлетикс» — принесли городу пять чемпионских титулов. За это следовало благодарить усатого Ролли Фингерса, настоящего вожака Джона Мэддена, владельца клуба НФЛ Эла Дэвиса, появлявшегося на домашних матчах в белом спортивном костюме. Они стали настоящими иконами Окленда и превратили его, как написал Джон Бранч из New York Times, в «самый успешный спортивный город страны».

Они также волшебным образом собрали раздробленные и рассеянные элементы культурной идентичности Окленда, сформировав новое чувство собственного достоинства. Например, «Рэйдерс» 1970-х годов отражали и усиливали колкость и жёсткость, составлявшие «саму идентичность города», писал Питер Ричмонд в книге Badasses, посвящённой серебристо-чёрной команде. Может ли спортивный клуб воплотить и использовать сущность места? «Рэйдерс», безусловно, смогли. Как пишет Ричмонд, «эта команда была идеальна для города, не занимавшего места в пантеоне муниципальных привилегий, богатства или уважения, занимаясь ежедневной тяжёлой работой в тени сверкающего на другом берегу залива соседа». В том городе могли быть Ломбард-стрит, Рыбацкая пристань и мост Золотые Ворота. В Окленде были «Рэйдерс», свингующие «Атлетикс», Рик Бэрри, братья Бэш (дуэт Марка Макгвайра и Хосе Кансеко — прим. пер.) и братья Сплэш (тандем Стефа Карри и Клея Томпсона) — все они стали героями истории, которую оклендцы рассказывали миру.

«Окленд гордился этим», — говорит Дэйв Питерс, житель Западного Окленда в третьем поколении, общественный активист и основатель Black Liberation Walking Tour, организации, рассказывающей о культурном вкладе чернокожих жителей городского района Гувер—Фостер. Обладающий огромными знаниями и неиссякаемым запасом энергии, Питерс сам по себе является ценностью для общества. Я встречался с ним в общественном парке при начальной школе имени Гувера, где его организация участвовала в праздновании Месяца чёрной истории и проводила уборку территории. Около сотни волонтёров занимались прополкой и вывозом сорняков. На прилегающей площадке члены Оклендской ассоциации чёрных ковбоев катали детей на пони, в самой школе был устроен пункт вакцинации. Питерс находился в центре событий словно дирижёр, руководя бригадами уборщиков и проводя экскурсии по району, щедро делясь своими обширными знаниями.

Я спросил его, каков вклад профессионального спорта в эту историю. «Огромный», — ответил он. — «Все любили Сан-Франциско. И все воротили нос от Окленда. Но у нас были «Рэйдерс». У нас были «Эйс». Они выигрывали чемпионаты. Тот факт, что они побеждали, а «Найнерс» и «Джайнтс» нет, вселял в нас гордость. У «Уорриорс» был чернокожий главный тренер, и они были одной из первых команд в НБА, где стартовая пятёрка тоже была полностью чёрной. Эл Дэвис был первым генеральным менеджером, выбравшим чернокожего квотербека в первом раунде драфта. Это было очень мощно». Немного помолчав, Питерс добавляет: «Но это было очень давно».

***

Самобытность и повод для гордости — не единственное, что теряют города, лишаясь профессионального спорта. Они теряют и партнёрские отношения внутри сообщества, возникающие с появлением команд. Уильямс, бывший репортёр «Соникс», сказал мне, что когда клуб уехал, Сиэтл потерял не только часть своей идентичности, но и «точки соприкосновения с игроками». Нынешних и прошлых спортсменов, живших там тогда и могущих жить в будущем. Кевин Дюрант мог бы оставаться жителем Сиэтла очень долго.

Профессиональные команды поддерживают возможность для возникновения и развития особых отношений. Любовь к команде создаёт единое полотно, преодолевающее классовые, бытовые и культурные различия, разрыв между поколениями. Любовь к команде связывает людей, говорит Гулд. «У «Кардиналс» есть игрок Зала Славы для каждого поколения. Для моего отца им был, наверное, Боб Гибсон. Для моего деда — Стэн Мьюзиел. Если бы я вырос здесь, то им бы стал Оззи Смит, а для моего сына — Альберт Пухольс. Эти игроки — нити, которые прочно связывают команду с городом».

Чем дольше команда существует в сообществе, тем больше связей возникает и тем болезненнее становится разрыв. Так считает Эмметт Голден, один из ведущих шоу The Next Level на радио ESPN в Кливленде. Я связался с ним, чтобы обсудить, как повлиял на жителей города переезд «Браунс» в Балтимор в 1996 году. По его словам, несмотря на то, что Кливленд боролся за право сохранить название, историю и наследие команды, и город выиграл эту борьбу, а позднее и получил новую франшизу, сам процесс оказался пагубным. «Это может казаться безумием, — говорит он, — но я не думаю, что многие семьи теперь столь же близки, как были бы, если бы «Браунс» остались». «Северо-восток Огайо это страна футбола», — продолжает Голден. — «В Кливленде вы только им и живёте. В воскресенье идёт игра, которую вы смотрите с родными и друзьями. Когда команда ушла, вы потеряли эту часть жизни. Потеряли воспоминания. Время на общение с сыном или дочерью, матерью или отцом».

Профессиональные команды в Окленде создавали и поддерживали похожие отношения. «Я встретил свою будущую жену на игре «Атлетикс», — говорит Хорхе Леон, президент группы фанатов «Оклендские 68-е». Она создана по образцу объединений болельщиков, столь популярных в европейском футболе. Её члены платят взносы, за счёт которых проводятся организованные мероприятия, вечеринки, они сотрудничают с руководством для улучшения качества обслуживания зрителей. «Мы постоянно вместе», — говорит Леон.

Болельщики «Окленда» надеются, что разрешение на начало строительства стадиона, наконец, убедит Джона Фишера начать раздавать долгосрочные контракты звёздным игрокам. Он известен как самый экономный владелец в лиге, а «Атлетикс» не заключали новых долгосрочных контрактов с доморощенными звёздами со времён Эрика Чавеса в 2004 году. Ещё одна их надежда состоит в том, что новая арена оживит экономику города, обеспечит инвестиции в районы, где их никогда не было, что она восстановит репутацию Окленда как города Высшей Лиги. Многие сторонники проекта указывают на «Оракл Парк» в Сан-Франциско как на пример стадиона, который превратил заполненный ветхими складами район в современный, наполненный местами, привлекательными для туристов. «Главная лига бейсбола имеет большой список стадионов, появление которых оживило города и привело к формированию новых районов», — написала мэр Шаф в прошлом году. — «Мы хотим того же для Окленда».

То, что новые стадионы приносят пользу не только командам, но и городам — это то, о чём владельцы клубов постоянно твердят как о причине, по которой муниципальные лидеры должны выделять им деньги налогоплательщиков. В середине 1990-х годов в Кливленде сторонники проекта Gateway, закончившегося появлением бейсбольного стадиона и новой баскетбольной арены в центре города, размещали в газетах объявления, обещавшие, что его реализация принесёт $33,7 млн дохода ежегодно, обеспечит 28 тысяч рабочих мест, для бездомных будет построено жильё. Фишер и Кавал используют такую же риторику: «Экономический эффект в $7 млрд; шесть тысяч постоянных рабочих мест; три тысячи временных рабочих мест для строителей».

Но именно здесь всё становится несколько туманным. Для кого новые стадионы окажутся полезными, зависит от того, как будут организованы сделки по их развитию, кто за что платит, кто получает прибыль, как организовано партнёрство города и команды. В случае со стадионом «Атлетикс» эти вопросы не решены. Исторически складывается так, что в конечном итоге большую часть расходов берёт на себя общественность, обычно в виде «государственных субсидий, недополученных налоговых поступлений и передачи общественных пространств в чужие руки». Демоуз и Каган пишут, что проект Gateway в Кливленде был в значительной степени оплачен за счёт «греховного» налога на сигареты и алкоголь, а любой налог на продажу товаров сильнее бьёт по тем, у кого низкие доходы.

Такие «инвестиции», за неимением лучшего термина, не гарантируют прибыли. Как написал Тимоти Чапин, профессор городского и регионального планирования в Университете штата Флорида (Florida State University), в своей работе «Спортивные сооружения как катализаторы городского развития»: «Развитие не гарантируется массовыми инвестициями в спортивный проект». На самом деле, они могут обернуться весьма плачевными последствиями. Несмотря на всё хорошее, что спорт дал Окленду, в городе знают и об этом. В 1995 году Окленд выпустил муниципальные облигации на $223 млн, чтобы переманить «Рэйдерс» из Лос-Анджелеса, куда в 1980-х годах увёз команду Эл Дэвис. Из этой суммы $53,9 млн получил непосредственно Дэвис для оплаты расходов на переезд, но использовать их он мог по своему усмотрению. Остальные средства были потрачены на строительство — расширение «Колизея» на 22 тысячи мест с восточной стороны, где ранее существовал травяной холм и открывался живописный вид на город. Это расширение, прозванное горой Дэвиса, уничтожило этот вид и навсегда испортило впечатление от просмотра матчей с трибун стадиона. Оно не привело к развитию окружающих районов.

В 2020 году Рикки Родас из Oaklandside писал, что большая часть района вокруг «Колизея» остаётся незастроенной или бесхозной. Также не удалось убедить «Рэйдерс» проявить больше лояльности к родному городу. Всего через двадцать пять лет сын Эла Дэвиса перевёз команду в Лас-Вегас, оставив болельщиков ограбленными, а город в долгах, которые выплачиваются до сих пор. Окончательно они будут погашены в 2025 году, всё это обойдётся Окленду и округу Аламеда в $350 млн. Между тем объединённый школьный округ города столкнётся с дефицитом бюджета в $40 млн.

Подобных примеров множество. В Висконсине $250 млн, которые налогоплательщики в 2015 году выделили на строительство новой арены для «Милуоки Бакс», — разумеется, после угроз владельцев Марка Ласри и Уэсли Иденса перевезти клуб — были взяты из сокращённого бюджета штата на высшее образование. В Джорджии жители округа Кобб выделили более $400 млн на строительство стадиона для «Брэйвc», 40 из них ранее планировалось направить на строительство и благоустройство общественных парков. В 2012 году Глендейл в Аризоне был вынужден сократить персонал во всех городских департаментах, чтобы погасить долг в $300 млн, возникший после строительства арены для «Финикс Койотс» из НХЛ, а в феврале прошлого года команда всё равно объявила, что покидает город и будет играть в кампусе университета штата Аризона в Темпе, где стадион вмещает всего пять тысяч зрителей. В тот же год, когда Кливленд согласился выделить финансирование на проект Gateway, система государственных школ города объявила о сокращении бюджета на 52 млн и уволила более 160 учителей.

Затем произошли события в Сент-Луисе, когда Стэн Кронке решил увезти «Рэмс» в Лос-Анджелес, несмотря на все усилия городских властей отговорить его. В 1995 году Сент-Луис предложил Джорджии Фронтир и Кронке, мажоритарному и миноритарному собственникам клуба соответственно, новый стадион стоимостью $260 млн, финансируемый налогоплательщиками; тренировочный комплекс стоимостью $15 млн; и контракт, обязывающий власти финансировать улучшения стадиона, чтобы он всегда входил в первый квартиль арен НФЛ по независимым оценкам. Всё это в обмен на переезд «Рэмс» в город. Клуб также получил низкую арендную плату, право на все доходы от лож и участков для торговли, а также бонус в размере $29 млн. Когда стадион перестал попадать в первый квартиль, город вложил значительные деньги в реконструкцию, в том числе заплатил $30 млн за замену старых табло на новые светодиодные медиасистемы.

Когда и это не помогло, власти Сент-Луиса создали целевую группу, которой была получена разработка плана выделения дополнительных государственных средств в размере $400 млн на строительство нового стадиона на берегу реки. Кронке, к тому моменту ставший основным владельцем, поддержал эту инициативу и заставил болельщиков поверить в то, что он хочет остаться в городе. Однако всё это время он скупал землю в Лос-Анджелесе и зарегистрировал «Рэмс» как калифорнийскую компанию. Затем, в начале 2016 года он подал в НФЛ официальное прошение о переезде, в котором написал, что Сент-Луис не является городом Высшей Лиги и ни одна другая команда не будет заинтересована в размещении там нового стадиона, построенного на государственные деньги.

«В регионе, который сильно заботится о своей спортивной идентичности, это причинило боль многим», — говорит Бен Фредриксон, обозреватель газеты St. Louis Post-Dispatch. Город подал иск, заявляя, что Кронке нарушил политику НФЛ по релокации, которая гласит, что владельцы команд и Лига обязаны приложить все разумные усилия, чтобы найти новый стадион в родном городе. Кронке и НФЛ заключили мировое соглашение на сумму $790 млн, а Сент-Луис по-прежнему остаётся без футбола. «Рэмс» только что выиграли Супербоул и франшиза оценивается в сумму около $5 млрд.

Почему города, испытывающие проблемы с финансированием государственных школ, соглашаются на такие сделки? И как владельцам команд регулярно удаётся убедить их? Одним из способов является эксплуатация любви болельщиков к своему продукту, что создаёт некоторый перекос в стимулах и делает поклонников спорта и их представителей восприимчивыми к попыткам их использовать.

«Владельцы клубов прекрасно понимаю, какой властью обладают, и пытаются использовать её всеми возможными способами», — говорит Марсель Луи-Жак, освещающий жизнь «Майами Долфинс» для ESPN’s NFL Nation. Он вырос в Сакраменто, где семья Малуф — бывшие владельцы франшизы «Кингс» — долгое время вели борьбу с городскими властями, чтобы получить новую баскетбольную арену. В Сакраменто события развивались по такому же сценарию: владельцы пустили слух о желании переехать в Сиэтл или Анахайм, настаивая на том, что они не в состоянии инвестировать в строительство стадиона. Закончилась история тем, что Малуфы продали «Кингс» Вивеку Ранадиве, который заключил с городом контракт на постройку комплекса Golden 1 Center.

Есть основания полагать, что проект стадиона для «Атлетикс» может оказаться более симбиотическим и менее эксплуататорским, чем другие идеи, связанные с Оклендом в прошлом, или осуществлённые в таких городах как Сент-Луис. Он действительно может преуспеть в оживлении экономического ядра Окленда, стимулировать дальнейшее развитие районов вокруг арены без риска для общего бюджета города. Опубликованные на данный момент финансовые предложения не требуют выпуска облигаций или введения новых налогов. Расположение комплекса в центре города и включение в него кондоминиумов, торговых точек и гостиниц может привнести то оживление, которое так и не появилось вокруг «Колизея», и к которому пришли другие проекты в Сан-Франциско или Сакраменто. Даже некоторые бывшие критики проекта стадиона «Кингс» признают, что он оказал положительное влияние. Патрик Сиссон на сайте Curbed написал, что за первый год работы арена приняла 1,6 млн гостей, потративших $71 млн. С конкретным и чётко сформулированным пакетом общественных благ, приложенным к разумному соглашению с застройщиком, не ставящим под угрозу бюджет, власти Окленда могли бы предпринять значительные шаги для развития западной части города, что не удалось сделать на востоке у «Колизея». Они могли бы заставить Джона Фишера и Дэйва Кавала отчитываться перед обществом так, как никогда не делали Эл и Марк Дэвисы.

Но это исторически сложные вопросы. Между «Эйс» и Оклендом было достигнуто мало договорённостей. Даже, казалось бы, простые уступки, обсуждаемые на переговорах, могут оказаться дорогостоящими. Вспомните разногласия прошлого лета по поводу структуры Расширенных финансируемых инфраструктурных районов (далее — EFID), финансирование которых большей частью ложится на город. Это является важным фактором того, почему не идёт речь о новых налогах или облигациях. EFID представляет собой механизм получения государственных денег. Город создаёт их на начальном этапе реализации крупных проектов, выделяя участки земли, которые, по мнению разработчиков, выиграют в ходе процесса. После того, как проект успешно создаёт эти выгоды, будущий прирост доходов от налога на недвижимость, генерируемый внутри этих районов, перенаправляется из бюджета города на финансирование инфраструктуры. Идея состоит в том, что без «развития» этих доходов бы не существовало и они не «грабят» город. Но в зависимости от оформления EFID могут быть и эксплуатационными. В своём первом предложении Фишер и Кавал предложили Окленду создать два EFID — один вокруг самого планируемого стадиона, в настоящее время представляющий собой клин мало используемой земли в порту, и второй, охватывающий многие предприятия, которые уже приносят доход от налога на недвижимость. Окленд отклонил это предложение, а мэр Шаф заявила, что оно «ставит под угрозу основной городской фонд».

«Атлетикс» и Окленд продолжают вести переговоры о специфике финансового плана проекта. По словам Кавала, встречное предложение города о создании и использовании только одного EFID оставляет дефицит в $325 млн. Власти заявили, что восполнят его за счёт грантов, но компромисс не был достигнут. Маловероятно, что налогоплательщики Окленда будут сожалеть о любой сделке с «Атлетикс» так, как они сожалели о прошлых сделках в этой области, но последствия слишком больших уступок в пользу Фишера остаются вполне реальными. Неравные условия сделки всё ещё могут поставить под угрозу городской бюджет, и даже сравнительно ответственное соглашение оставляет риски для Западного Окленда, подверженного таким явлениям как крупномасштабное частное строительство и перемещение населения.

Дело в том, что расчёты, выполняемые властями, чтобы оценить, сколько политического и экономического капитала будет стоить сохранение спортивных команд, никогда не бывают однозначными. В Окленде это так же верно, как и в Сент-Луисе, Глендейле и Кливленде. При всех возможных потерях, сохранение профессионального спорта может обойтись существенно дороже со всех точек зрения. Вспоминается фраза автора Хосе Вади, написавшего книгу о том, как Окленд менялся под воздействием внешних сил, в том числи миллиардеров, владевших спортивными клубами: «Я хочу, чтобы Окленд в первую очередь ассоциировался с Пантерами, а не с «Рэйдерс». С животным, которое защищает и вносит свой вклад в развитие, а не с персонажем, который грабит и уходит».

***

Так что же делать лидерам Окленда, когда переговоры с «Атлетикс» вступили в девятый иннинг? Похоже, что они объединились вокруг общей цели: борьбы за сделку, которая не только спасёт последнюю команду высшей лиги в городе, но и станет разумной инвестицией в будущее. «Как бы мы ни хотели иметь здесь бейсбольную команду, — сказала в феврале член Городского совета Лорен Тейлор, — мы не можем и не будем продавать душу города за арахис». Если арахис это последнее предложение Джона Фишера, то Окленд, похоже, готов дать ему уйти.

Споры о том, верен ли такой подход, продолжаются и в других местах, пусть и в другой форме. Власти округа Эри в штате Нью-Йорк только что согласились выделить Терри и Ким Пегула, владельцам «Баффало Биллс», почти миллиард долларов на строительство нового стадиона (они тоже угрожали перевезти команду, если просьба о государственном финансировании будет отклонена).

Может ли сохранение профессионального спорта стоить таких денег? Экономисты, как правило, так не считают, но у многих болельщиков противоположная точка зрения. Я говорил с некоторыми из них в марте на неофициальном фестивале, организованном командой «Оклендских 68-х». Пришли сотни людей, в том числе и старейшины фанатского сообщества. Незадолго до этого пришли хорошие новости о снятии локаута, в воздухе витал аромат бейсбола, скошенной травы, хот-догов и крема для загара. В разговорах звучала надежда на успех переговоров. «Окленд должен сделать всё возможное, чтобы сохранить команду», — сказала женщина по имени Николь. — «Это действительно важно».

«Развитие вокруг стадиона будет достаточно выгодным», — добавляет её муж. — «Какие бы инвестиции не потребовались, это будет стоить того, как для болельщиков, так и для района». Другие высказывались резче и решительнее. «Мне плевать на Джона Фишера», — сказал болельщик в вязаной шапке в виде слона Стомпера, талисмана «Эйс». — «Нам нужно построить этот стадион. Окленд уже позволил уйти «Уорриорс» и «Рэйдерс». Это всё, что у нас осталось».

Будучи болельщиком, им трудно не сопереживать. Спортивные фанаты Окленда пережили многое. Они потеряли две команды и вынуждены болеть за оставшуюся на разваливающемся стадионе с протекающей канализацией. Они так и не получили себе кумира из-за отказа Фишера подписывать долгосрочные контракты со звёздами.

После обмена Мэтта Олсона в «Атланту» один из фанатов написал в Твиттер: «Хорошая новость для меня как болельщика «Атлетикс» состоит в том, что я когда-нибудь умру». И всё же, несмотря на происходящее, болельщики ценят потенциал своей команды, как и спорта в целом — как источника единства во время изоляции. Именно поэтому в последние годы многие поклонники «Атлетикс» приняли «Окленд Рутс», команду местной лиги по соккеру. Но это также и причина того, почему фанаты скорбят о нынешнем положении клуба. Они знают, чего уже лишились, и что могут потерять в будущем.

Я же думаю о своей жизни и о том, как мы с отцом, как и многие отцы и сыновья до нас, начали понимать друг друга через бейсбол «Атлетикс». Я всегда любил его как своего отца. Но я узнал и полюбил его как человека на верхнем ярусе «Колизея» с ланчем в сумке и скорлупой арахиса, хрустящей под ногами. Я наслаждаюсь этими воспоминаниями и хотел бы однажды повторить это со своими детьми. Мысль об утрате этой возможности кажется трагичной, а перспектива защитить её — бесценной.

***

По мере приближения Дня открытия всё больше оклендских болельщиков опасаются, что история «Атлетикс» закончится трагически. Всего через несколько дней после фанатского фестиваля Фишер и Кавал сделали предложение о покупке участка в Лас-Вегасе, который потенциально может стать местом строительства стадиона. Это уже пятое подобное предложение. В тот же день Консультативный комитет по развитию морского порта неожиданно проголосовал за исключение использования прибрежных зон в возможном строительстве. Если эта рекомендация будет принята на окончательном голосовании, запланированном на июнь, то проект стадиона не сможет продвигаться дальше. Это будет означать, что время «Атлетикс» в Окленде подошло к концу, а жители ощутят, что для спортивного города будет значить окончательный уход больших команд.

Возможно, это будет не только трагедией, и мы узнаем не только об упущенных возможностях. В марте я спросил у Хорхе Леона, что произойдёт с его «Оклендскими 68-ми» и другими общественными объединениями, связанными с городской спортивной сценой, если «Атлетикс» уйдут. Не исчезнет ли всё это без команды?

 «Я не уверен», — ответил он и добавил, что «68-е» решили организовать фанатский фестиваль только после того, как стало ясно, что клуб не будет проводить официальный. В этом контексте события стали больше похожими на митинг, мероприятие, похожее на парады «Уорриорс» конца 2010-х годов — не в честь одной команды, а в поддержку более широкого сообщества. На фестивале присутствовали местные музыканты, писатели и журналисты, политики, представители команды «Окленд Рутс», созданной жителями.

Переориентация. Профессиональные команды могут много давать городу, наполнять его смыслом — особенно для фанатов, особенно, когда они играют хорошо и добиваются успехов, достойных парада. Но они не одиноки в этой способности.

«Послушай, — сказал Леон, — Местные люди стойкие. Будет обидно, если команда уедет. Но мы справимся и продолжим заниматься своим делом несмотря ни на что».