Гейлорд Перри был жуликом. Он не скрывал этого факта — точнее, поначалу скрывал, потом перестал, затем снова скрывал. Но в любом случае, он не пытался бежать от него. Свою автобиографию он назвал «Я и спитбол: автобиографическое покаяние». В ней он подробно рассказал о жульничестве, и начал с того дня, когда он решил жить как бейсбольный преступник.

Это произошло 31 мая 1964 года. Это была вторая игра на редкость бессмысленного дабл-хедера против ужасно выступавших «Метс». Но для Перри всё было не так. В тот день его карьера висела на волоске. Он должен был сделать выбор. И он сделал его.

Джим и Гейлорд Перри (Джим был примерно на три года старше своего брата) выросли на семейной ферме в Уильямстоне, небольшом городке на северо-востоке Северной Каролины. Спорт для семьи Перри значил всё, особенно для отца мальчиков, Эвана, который в молодости был потрясающим спортсменом. Но у Эвана не было возможности реализовать свои мечты, потому что ему нужно было пахать на ферме и обеспечивать большую семью.

Эван не хотел, чтобы то же самое произошло с его мальчиками. Каждый день они выходили на пастбище и играли в мяч.

«Всё, что мальчики Перри хотят делать, — это играть в бейсбол», — однажды сказал их сосед. — «А их отец ещё хуже».

Среди множества очаровательных историй, которые Гейлорд Перри рассказывал о своём детстве, есть одна о том, как перед первым учебным днём в школе отец взял его в магазин, чтобы купить всё необходимое. Денег было немного, так что это было очень важно. Эван привёл сына в магазин, они прошли мимо школьной одежды и рюкзаков прямиком в отдел спортивных товаров. Там он выбрал для Гейлорда новую бейсбольную перчатку.

Затем они прошли мимо рабочих и повседневных ботинок, чтобы купить пару новых футбольных бутс.

А потом они поехали домой. Вот так они собирались в школу. Эван Перри воспитал обоих сыновей в твёрдой уверенности, что если они будут достаточно усердно работать, то смогут стать бейсболистами. И не могло быть ничего лучше этого.

Джим был первым. В школе Уильямстона он был всем — центровой из сборной звёзд штата, блестящий питчер. Он мог бы стать и звёздным квотербеком, но бросил футбол, чтобы сосредоточиться на тренировке подачи. Развит он был не по годам. Гейлорд всегда рассказывал о том, что его брат в свой второй год карьеры пропустил на базу всего одного отбивающего.

Гейлорд шёл по его стопам. Он был звездой баскетбольной команды, в среднем набирая по 30 очков и 20 подборов за игру. Он бросал ещё сильнее, чем Джим. Когда они играли вместе, то однажды на двоих сыграли восемь сухих матчей в плей-офф, приведя команду школы к победе в чемпионате штата.

*  Связь между братьями иногда казалась до жути сильной: 21 сентября 1975 года Гейлорд Перри обыграл «Уайт Сокс», проведя полный матч с двумя пропущенными ранами. После этого его карьерный результат составил 215 побед и 174 поражения.

В тот же момент результаты Джима составляли 215 побед и 174 поражения.

Причудливо, да? Но это продолжалось недолго. Карьера Джима закончилась несколькими неделями ранее, а Гейлорд выступал ещё восемь лет, доведя свой счёт до 314 побед и 265 поражений.

Джим после школы поступил в университет Кэмпбелла, а затем подписал контракт с «Кливлендом». Гейлорд ждать не стал. Сразу же после выпуска он достиг соглашения с «Джайнтс», одного из крупнейших для игроков из старшей школы. Газеты писали о сумме порядка 100 тысяч долларов, Гейлорд говорил, что она была ближе к 75 тысячам.

В любом случае, половину своего бонуса он отдал родителям. Гейлорд навсегда запомнил, каким ошеломлённым выглядел его отец в тот день. Эван Перри прослезился и высморкался так, что это прозвучало «словно лодочный гудок на реке Роанок».

Что ж, вернёмся назад, к тому дню 31 мая 1964 года, когда Перри решил стать отступником. Прошло шесть лет с момента подписания контракта с «Джайнтс», и дела у него не ладились. Джим стал звездой в «Кливленде», в 1960 году он был лучшим в лиге по числу побед и сухих матчей, в 1961 году он сыграл в Матче звёзд. Его выменяла «Миннесота», и в 1965 году Джим Перри помог команде выиграть чемпионат Американской Лиги.

Гейлорд? Никто не мог толком понять его. У него был хороший арсенал подач. Он был конкурентоспособным. Люди любили его. Временами в младших лигах он доминировал. Но на высшем уровне что-то у него не складывалось.

«Гейлорд Перри остаётся загадкой для “Сан-Франциско Джайнтс” и получает, возможно, свой последний шанс в клубе из Национальной Лиги», — писали в Associated Press во время весенних сборов в 1964 году. Команда теряла терпение. В первые два сезона карьеры он выходил в стартовом составе всего в одиннадцати матчах, ещё несколько провёл как реливер, и ему было уже 25 лет. Время поджимало. Когда начался регулярный чемпионат, его перевели в буллпен, где он мог сыграть хорошо в один день и плохо в другой. В начале мая его, наконец, выпустили стартовым питчером, и он пропустил семь ранов в семи иннингах.

«Ему просто не хватило отточенности», — сказал менеджер Элвин Дарк.

В тот момент было неясно, дадут ли «Джайнтс» ему ещё один шанс начать матч. А затем в дело вмешалась судьба.

Через семь дней Перри хорошо вышел на замену, после чего настал тот решающий день. На «Шей-стэдиум» собралось 57 тысяч зрителей, хотя «Метс» к тому моменту выиграли только 14 матчей при 32 поражениях. Перри был в самом конце списка питчеров, которых Дарк намеревался задействовать, особенно после того, как «Джайнтс» повели 6:1. Но «Метс» каким-то образом отыгрались, и матч перешёл в экстра-иннинги.

Наконец, в тринадцатом иннинге случился судьбоносный для Перри звонок.

Он сразу же чуть было не испортил игру, позволив выбить синглы Амадо Самуэлю и Рою Макмиллану, дав «Метс» отличную позицию. Но аутфилдер «Джайентс» Хесус Алу сделал фантастический бросок, поймав Самуэля на третьей базе.

Затем, в пятнадцатом иннинге, он пропустил сингл и жертвенный бант. Ситуация вновь оказалась безрадостной. Комментировавший игру по радио Расс Ходжес сказал: «Гейлорд на горке выглядит как гробовщик». Измученный кэтчер Томми Халлер вышел в поле и произнёс фразу, изменившую всё: «Гейлорд, пора попробовать это сделать».

Оба они прекрасно понимали, что имел в виду Халлер.

Пришло время бросить спитбол.

Перри уже бросал его в паре игр, больше ради забавы. Халлер видел, насколько разрушительным был этот бросок, когда мяч падал вниз, словно валун с обрыва; когда отбивающие просто не могли найти контакт с ним; когда отскакивавшие в землю мячи словно просили сыграть дабл-плей.

Конечно, спитбол уже более пятидесяти лет был запрещённым приёмом.

Конечно, некоторые питчеры по-прежнему пользовались им, хотя это могло быть слухами, но это было опасно.

«Готов ли я стать мошенником?», — спросил Перри.

«Ты знаешь всё о том, что отчаянные времена требуют отчаянных мер», — ответил Перри.

И он сделал это. Его первый бросок привёл к дабл-плей, когда Гейлен Сиско отбил мяч прямо на него. Это положило конец иннингу. Игра продолжалась ещё и ещё. Перри продолжал плевать на мяч и подавать под дабл-плей до тех пор, пока «Джайнтс» не набрали очки в 23 иннинге. Всего он провёл десять сухих иннингов, сделав девять страйкаутов и форсировав три дабл-плея. Он видел будущее. И оно было мокрым.

В оставшейся части сезона его показатель ERA составлял 2,57; соперники отбивали против него с показателем 22,9 %. В 1966 году он в первый из пяти раз одержал двадцать побед. Он стал первым питчером, получившим приз Сая Янга в обеих лигах. Он установил рекорд Американской Лиги, выиграв пятнадцать игр подряд. Он добился 300 побед. Он побил рекорд Уолтера Джонсона по количеству страйкаутов (хотя Нолан Райан и Стив Карлтон сделали это чуть раньше). И так далее, и так далее…

В Зал славы Перри избрали на третий год.

В 1971 году Перри вышел на первый матч Чемпионской серии Национальной Лиги против «Питтсбурга». В итоге он провёл полную игру и одержал победу — возможно, хоть это и не точно, благодаря большому числу спитболов. Во время плей-офф того сезона ходило много историй о Перри и его подаче, и один из неназванных товарищей по команде рассказал, что он уже не так часто пользовался спитболом.

«Только когда у него возникали проблемы», — сказал тот игрок.

Как бы то ни было, после игры один журналист решил, что будет забавно спросить о том, бросал ли Перри спитболы, его пятилетнюю дочь Эллисон. Та даже глазом не моргнула.

«Это было жёсткий слайдер», — ответила Эллисон.

Позже она подошла к этом журналисту и сказала: «Я знаю, где он прячет эту подачу».

«Где?» — спросил тот.

«В своём гараже», — ответила она.

Насколько я могу судить, болельщики ненавидят одних жуликов и обожают других. Думаю, что всё сводится к стилю. Барри Бондс, что бы вы о нём не думали, никого не очаровывал. Такое же впечатление производил и Роджер Клеменс.

Перри же был очарователен. Он заставлял других смеяться. Он жульничал, подмигивая и похлопывая по спине. Он касался своей бейсболки, плеча, затылка, груди, как будто хотел мазнуть мяч вазелином или сплюнуть на него табачного сока, но невозможно было понять, так ли это на самом деле. Судьи постоянно проверяли его, но Перри развернул историю в другую сторону. В ней ампайеры были плохими парнями, федеральными агентами, пытавшимися поймать Джуниора Джонсона на самогоноварении (выдающийся гонщик серии NASCAR, после завершения карьеры занявшийся производством самогона — прим. пер.).

Перри был плутом. Бондс был подлецом.

Перри был Ханом Соло. Клеменс был Дартом Вейдером.

Конечно, речь идёт о разных видах жульничества, но всё равно это вопрос стиля.

Моей любимой подаче в арсенале Перри был не спитбол, а та, которую он называл «облачной» (англ. Puffball). По всей видимости, иногда он брал с собой мешочек не с мазью, а с мукой. И когда он бросал, вокруг мяча взрывалось целое облако. Это было похоже на звездолёт, летящий со скоростью света. Это было смешно и забавно, но в то же время весьма эффективно. В 1981 году эта подача была запрещена, исключительно из-за Перри.

Признавал ли он полностью, что жульничал? И да, и нет. В какой-то момент Перри понял, что люди на самом деле не хотят знать правду, что его история гораздо лучше, как окутанная тайной легенда. Он делал то, что должен был, чтобы выжить, чтобы выигрывать, чтобы с ним подписали контракт. Он был всеми любимым бандитом, который на шаг опережал закон. Перри, конечно, бросал обмазанные грязью и мокрые мячи, но он также делал вид, что бросает их. И это тоже работало.

Многое в бейсболе он делал хорошо. Перри развил в себе безупречный контроль. Игроки не могли украсть у него базу. Он отлично защищался. Он находил способы выбить бьющего во второй, третий, четвёртый и пятый раз за игру. За карьеру он провёл более 300 полных игр. Он уверенно зарабатывал ауты, провоцировал дабл-плеи, сбивал тайминги и дурил ампайров и соперников в течение двух десятилетий.

В своей автобиографии Перри признался, что бросал спитболы. Но потом он сказал — книга вышла в 1974 году — что перестал это делать. А ещё чуть позже сказал, что может быть и не перестал.

В конце концов, он заявил, что быть может вообще никогда не использовал спитбол.

«Я всё ещё плюю на мяч?» — спрашивал он читателя. — «Конечно, я знаю, как это делать. Но это не значит, что я так делаю, или даже, что я когда-нибудь так делал. Может быть, я просто шучу. Может быть, в 1964 году я вытащил игру с “Метс” чистым талантом».